Суворов и Кутузов (сборник). Леонтий Раковский

чего выдумал – ночью устроить смотр!

      – Пусть его смотрит. Нам же лучше, что не днем. В темноте не больно увидишь, скривил полк линию аль нет…

      – Ну, не скажи, что нам лучше. А когда начнем метать артикулы по флигельману,[33] так в этом тумане ты и не разберешь, что там флигельман делает!

      Капралы ходили вдоль шеренг, напоминали:

      – Прихлопывать по суме не жалея рук! По ружью пристукивать покрепче!

      И кое-кому из нерадивых и нерасторопных прибавляли одно-другое словечко для пущего внушения.

      Вдоль фрунта, запыхавшись, пробежал толстый полковник Батурин, временно командовавший негоештским отрядом.

      Солдаты ждали, что вот-вот раздастся: «Слушай!» – и начнется надоедливая, ненавистная ружейная экзерциция.

      Но вместо этого скомандовали: «Направо во фрунт! Ступай!» – и вывели полк за деревянные рогатки, которыми был обнесен весь лагерь от набегов турецкой конницы.

      Полк построили на площади возле монастыря в каре, оставив одну сторону каре незамкнутой для спешенной конницы.

      В середину каре быстро вошел небольшого роста человек в генеральском мундире. За ним спешили старшие начальники отряда – толстый Батурин, высокий жилистый подполковник Мауринов и юркий майор Ребок.

      Незнакомый небольшого роста человек, вероятно, и был новый командир. Астраханцы с любопытством смотрели на него, стараясь получше разглядеть в предутренних сумерках.

      Воронов смотрел и силился вспомнить, где он видел его.

      – Да это, никак, тот Суворов, что был у нас командиром, когда мы стояли еще в Петербурге. Помнишь? – сказал Воронову его сосед мушкатер Клюшников.

      Воронов не мог знать Суворова по Астраханскому полку: он только год назад попал в этот полк. Но помнил зато Суворова еще по Новой Ладоге. И когда Клюшников напомнил ему, он сразу признал Суворова.

      – Да, да, это Суворов! – обрадовался старому знакомому Воронов. – Такой же маленький, худенький. И все не постоит спокойно на одном месте. Я у него в Суздальском полку служил.

      – Мало ли похожих! – сказал другой сосед Воронова, всегдашний спорщик в капральстве. – Генерал Каменский тоже невелик ростом…

      – Да я те говорю, это он, – горячо ответил Воронов. – И тогда вот так же, бывало, подымет полк на ученье ни свет ни заря…

      Клюшников поддержал его:

      – Правильно. И холоду так же не боялся – все в одном мундирчике. Глянь: у Батурина зуб на зуб не попадает, трясется, ровно студень, а Суворову хоть бы что. Это он!

      После знойного дня ночь была, как обычно в Валахии, промозгло-сырая. Дул холодный северо-восточный ветер – «русский», как называли валахи. Солдаты поеживались в суконных мундирах, невыспавшиеся офицеры зябли без плащей, позевывая в кулак.

      И только одному генерал-майору Суворову было нипочем: он стоял без плаща, ему скорее было жарко, нежели холодно.

      Послышался топот лошадей. На рысях подошла конница – Астраханский карабинерный и казаки. Они быстро спешились и замкнули каре. Батурин скомандовал:

      – Слушай!

33

Флигельман – солдат, делавший перед фронтом ружейные приемы, которые вслед за ним повторял весь строй.