Суворов и Кутузов (сборник). Леонтий Раковский

его.

      – Тяжело в ученье – легко в походе! – сказал Суворов, проходя.

      – Патронную сумку привяжи к шее! Вот так. Береги патрон. Замочишь, помилуй Бог! – учил он кого-то в соседнем капральстве.

      Наконец все были готовы. Полковник сел на своего жеребца.

      – За мной, ребятушки! – сказал Суворов и стал спускаться с берега.

      Солдаты, подняв над головами ружья, входили в реку. Поеживались от холодной воды, перекидывались словами:

      – Ого-го!.. Студеная…

      – Под этим бережком ключи.

      – Гляди, Гришка, натруску свою не замочи, – шутил кто-то.

      – Вот бы с бреденьком походить…

      – Полу макаешь, держи выше!

      – Коли глубоко, снесет: горазд быстрая.

      – Тут мелко не будет. Кабы мелко, она сейчас бы объявилась, а то – гляди…

      Вот уже вода выше пояса. Правые руки солдат стараются вцепиться в соседскую рубашку, а в левых высоко качаются ружья. Все сразу стали однорукими. Над рекой видны только треуголки, сумки, ружья.

      Белые, незагорелые руки покачивались, точно плыли в воздухе, медленно подавались вперед.

      – Вот так глубоко!

      – Ротный наш, Михайло Илларионыч, поплыл.

      – Гляди, чтоб и тебе не пришлось!

      – Чего тянешь? Не тяни зря!

      – Держись!

      Небольшой мушкатер, шедший рядом с Вороновым, вдруг по уши нырнул в воду. Воронов схватил его за руку.

      – Не сдерзался, дяденька, – виновато прошепелявил он, – в ямину попал!

      Стало мельче. Передние уже выбирались на берег. Проворно одевались, – командир полка сам делал все быстро и того же требовал от солдат.

      Из-за дальнего болотца показалось солнце.

      – Станови-ись!

      Все стали по местам. После бессонной ночи холодное купанье приятно освежало, бодрило. Но у многих посинели от холода губы, людей пробирала легкая дрожь.

      – Ребята, видите монастырь? – указал Суворов на белевшие стены. До них было не более ружейного выстрела. – А ну-ка, погреемся! Взять штурмом монастырь! На стены! Ура!

      Мушкатеры охотно побежали на штурм. Подбежав к монастырю, они, затарахтев ружьями, полезли на его высокие стены. Передние солдаты подставляли спины, задние шеренги полезли наверх, подсаживая друг друга.

      В монастыре поднялся переполох. Сонная братия, нечесаная и немытая, показывалась из окон и дверей. Сам игумен, здоровенный мужик, выскочил на крыльцо в одних портах.

      – Что творите? Чего беснуетесь? Куда вы прете, оглашенные? – кричал он пропитым басом.

      В воротах показался буланый жеребец Суворова.

      – Не шумите, отче преподобный! Это экзерциция, – спокойно сказал Суворов, подъезжая к выстраивающимся ротам.

      – У добрых людей экзерциция в поле, а у вас – во святой обители! Ровно басурманы. Я жаловаться в Синод буду! – выходил из себя игумен.

      – Смирно! – крикнул полковник Суворов, не обращая внимания на игумена. – Хорошо взяли крепость. Молодцы, ребята!

      – Рады стараться! – грохнуло в ответ.

      И суздальцы с барабанным боем и песнями