Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь. Александр Мазин

сообщили, пока он общался со старым Асмудом. Но Сергей решил все-таки дождаться Артёма.

      Теперь Духарев знал наверняка, что Славка с Даной затеяли какую-то авантюру.

      – Да ладно, бать, что ты в самом деле! Славка – княжий отрок. Данка – твоя дочь. Кто их тронет, сам подумай? Ну хочешь, я за ними сейчас пару гридней отправлю?

      – Нет уж! – Духарев поднялся. – Не «пару гридней», а сам поеду.

      – Как знаешь, – Артём повернулся и вышел во двор. Через минуту его в Детинце уже не было.

      «Может, парень прав? – подумал Духарев. – Что я дергаюсь, в самом деле? Чай, не Дикое Поле – киевские земли. Лихие люди, конечно, и здесь есть. Но вряд ли кто-то рискнет напасть на княжьего отрока…»

      – Ну-ка погоди, – Зван поднял руку, и Хругнир с Йонахом тоже остановились. Собственно, остановился Йонах. И остановил лошадь нурмана, потому что тот, вконец обессилев, мешком лежал у нее на шее. У Йонаха в сумке имелось немного арабского снадобья, которое могло на время вернуть Хругниру силы, но, по мнению Йонаха, это время еще не наступило. Да и жалко было дорогого снадобья.

      – Чего там? – спросил хузарин.

      – Здесь проехали пятеро. Сначала трое, потом еще двое. Причем у одного конь – точно из княжьей конюшни.

      – Откуда знаешь?

      – А вот смотри, вот след подковы отпечатался. А в углу – три шишечки…

      – Ну и какой вывод?

      – Да никакого! – Зван прыгнул в седло. – Поехали. Догоним – узнаем.

      Щелкнула тетива.

      Зван мгновенно обернулся… Ничего опасного. Йонах тетерку подстрелил.

      – Темнеет, – заметил Игги. – Надо бы на ночлег вставать.

      – Поехали, – сказал Торгейр. – Там, впереди, полянка будет. И ручеек. Там и заночуем.

      – Ну давай, – согласился Игги.

      Говорили они по-нурмански.

      Дальше ехали молча. До поляны с ручейком добрались, когда уже начало смеркаться. Расположились под знатным, охватов в пять, дубом. Расседлались, развели костерок, достали снедь, собрали грибы, которые росли на полянке, нанизали на палочки, расположили над костром. Дома у себя нурманы грибы не ели. Грибы считались нехорошей пищей. Но здесь, на юге, пристрастились.

      Любушка сидела, нахохлившись. Еду не брала.

      – Ты, девка, ешь, – сказал ей Игги. – И не бойся. Мы тебе худого не сделаем. И никто тебя не обидит. А приедем на заимку, вообще делай, что хочешь. Хорошая у тебя жизнь, девка. Завидую я тебе…

      – Ну-ка тихо! – оборвал его по-нурмански Торгейр.

      Игги мгновенно умолк.

      Какое-то время оба напряженно вслушивались в ночь. Но ничего необычного не услышали.

      – Что не так? – спросил Игги.

      – Показалось – смотрел на меня кто-то. Вон оттуда. Пойду-ка я гляну.

      Торгейр поднялся, вытянул из ножен меч. Во вторую руку взял топорик.

      Игги вынул пару треугольных метательных ножей, положил на траву. Выразительно посмотрел на Любушку и приложил палец к губам.

      Глаза девушки округлились.

      Игги черпнул шлемом воду из ручья и выплеснул на костер. Огонь зашипел и погас.

      Игги