Небесные книги в Апокалипсисе Иоанна Богослова. В. А. Андросова

время для греческой мысли подчас характерно несколько скептическое отношение к записанным текстам; предпочтение отдается живому устному слову, которое «способно себя защитить и при этом умеет говорить с кем следует, умеет и промолчать», как говорит об этом Сократ в платоновском диалоге «Федр»[60]. Напротив, записанные слова подобны произведениям живописи: они кажутся живыми, «а спроси их – они величаво и гордо молчат»[61]. Письменный текст «всегда отвечает одно и то же» и не способен «ни защититься, ни помочь себе», если его не понимают или пренебрегают им; письменный текст является «сиротой», потому что с ним нет его «отца», автора, чтобы защитить его от неверного понимания.

      Платоновский Сократ говорит, что письменность приводит к ослаблению памяти, поскольку люди вместо упражнения памяти и припоминания изнутри доверяются записям. Таким образом, вместо того чтобы увеличивать силу ума, книги подрывают ее и дают только мнимую мудрость[62]. Подобное мнение засвидетельствовано и у некоторых других греческих философов: Диоген Лаэртский рассказывает следующий эпизод из жизни Антисфена (основателя кинической школы, V—IV вв. до Р. X.): «Однажды ученик пожаловался ему, что потерял свои записи. “Надо было хранить их в душе”, – сказал Антисфен»[63]. Оппонент Исократа ритор Алкидамант (IV в. до Р. X.) в своей речи «О софистах» утверждает, что высшей целью оратора является способность произносить устные неподготовленные речи, всякий раз сообразуясь с аудиторией; записывание речей может иметь только служебное, вспомогательное значение[64]. В религиозной сфере Греции письменность не имела центральной роли: «Слова мистерий не должны были быть записываемы, чтобы сохраниться в тайне»[65].

      Во второй по значению культуре античности, Древнем Риме, письменность играла значимую роль на всем протяжении существования Римского государства. Начиная с периода поздней республики, государственное управление осуществлялось со значительной опорой на архивные записи; У. Харрис также приводит свидетельства широкого использования письменности в различных сферах жизни римских граждан[66]. С эпохи Октавиана Августа в империи процветала бюрократия[67]; ученые объясняют это тем, что «без широкого распространения письменности в Римской империи было бы несравнимо труднее осуществлять административный контроль над подвластными землями; Римское государство фактически зависело от письменности»[68]. Также исследователи констатируют более широкое (по сравнению с Грецией) употребление письменных текстов в религиозной сфере[69].

      2.2. Образы небесных книг

      Как и на Ближнем Востоке, в Греции и Риме ярко

60

Платон. Федр / Пер. с др.-греч. А. Н. Егунова // Платон. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 2. М., 1993. С. 187.

61

Там же.

62

См.: Plato. Phaedrus. 275.

63

Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов/ Пер. и примеч. М. Л. Гаспарова. М., 1979. С. 72.

64

О споре между Алкидамантом и Исократом см.: Van Hook L. Alci-damas versus Isocrates: Lhe Spoken versus the Written Word // Lhe Classical Weekly. Vol. 12. N. Y., 1919. P. 89-94. О греческом понимании искусства слова и его силы см. также: Gera D. L. Ancient Greek Ideas on Speech, Language, and Civilization. N. Y., 2003.

65

Leipoldt J., Morenz S. Heilige Schriften. Betrachtungen zur Religionsge-schichte der antiken Mittelmeerwelt. Leipzig, 1953. S. 12-13.

66

См.: Hairis Ж Ancient Literacy. Р. 197-222.

67

Интересно, что Вергилий в Георгиках отмечает как одно из важных преимуществ деревенской жизни отсутствие «populi tabularia» (Georgica 2.501-502).

68

Harris Ж Ancient Literacy. P. 206.

69

M. Бирд перечисляет основные функции письменности в религиозной сфере: запечатление участия в храмовых культах, записи календарей, записи древних песен в честь праздничных церемоний. Письменные записи позволяли сохранять древнейшие традиции (см.: Beard М. Ancient Literacy and the Function of the Written Word in Roman Religion // Literacy in the Roman World. P. 35-59).