Мертвым не мстят, или Шутка. Наталья Андреева

урчание. Она изо всех сил прижимала к животу подушку, но эти звуки невозможно было заглушить.

      Наконец толстый вальяжный мужик, переодевшийся в грязном туалете в тренировочные штаны с растянутыми коленками, деликатно постучал в верхнюю полку:

      – Эй, попутчица! Закусить не откажешься?

      – Спасибо, я не хочу есть.

      – Чего ломаешься-то? Странная ты деваха: без вещей, без кавалера. Студентка, что ли? Слезай, накормим.

      – А вагон-ресторан здесь есть? – свесилась со своей полки Людочка.

      – Тю! Денег, что ли, куры не клюют?

      – Не-а. В туалет охота всю дорогу бегать, – подмигнула мужику такая же рыхлая вальяжная жена. Мужик называл ее Анькой.

      И Людочка нехотя слезла.

      – Как звать? – спросил мужик, отрезая огромный ломоть хлеба и отламывая с хрустом куриную ногу.

      – Люд… мила, – она попыталась сохранить дистанцию.

      – Люся, значит? Ну, давай, Люся, рубай.

      Она невольно себя застеснялась: есть так жадно, да еще руками! Но голод не тетка. А она больше не Людочка. Она Люся. А Люсе можно. Немытая, нечесаная, с прической точь-в-точь как у приходящей по утрам убирать ее офис уборщицы, кто же она, как не Люся? Хорошо, не Люська. И она ела торопливо, облизывая жирные пальцы. Супруги смотрели с одобрением. Накормить голодную студентку – это святое.

      – Я вас тоже чем-нибудь угощу, – пообещала она с набитым ртом.

      – Угостишь. Вот пиво понесут, и угостишь, – осклабился мужик.

      Пива Людочка никогда раньше не пила. Разве что в Праге или в Таллине, где культ пива. Но в бутылках или в банках? Пастеризованное? Она не понимала эту едкую горечь, этот вкус. Отрава же! Но когда мужик достал огромную воблу и стал чистить ее на газете, у Людочки слюнки потекли. И она купила у проходившего по вагону официанта четыре бутылки пива. А потом вдруг неожиданно опьянела и до самой ночи изливала душу попутчикам. О том, как любит своего замечательного мужа Тимку, как мудро и правильно руководит туристической фирмой и как хорошо жить на этом свете. Попутчица только головой качала:

      – Во заливает! Прямо писательница. Фирма, вишь, у нее! Оно и видать. Хоть бы чемоданчик какой для приличия с собой прихватила. Бизнесменша!

      – Давай, Люся, еще по пивку! – подмигивал ее муж.

      – Так кончилось же!

      – А я сгоняю. Одна нога здесь, другая тоже здесь, ха-ха! Эх, жизня! – И не к месту: – До чего народ довели!

      Лежа потом на своей верхней полке, трезвеющая Люся услышала все, до чего конкретно довели народ. Она даже представить себе не могла, что можно жить ТАК! У нее в голове не укладывалось! Можно, оказывается, отдыхать на НАШЕМ юге! И не в Сочи, Сочи это, оказывается, роскошь, а ДИКАРЯМИ. И грезить об этом всю долгую зиму, мечтать, ждать. Ее попутчики с восторгом говорили о курице в лаваше и коньяке, который канистрами покупали на рынке у какой-то Марии. О том, что во дворе дома, где они снимали комнату, есть душ.

      – Только туда, и никуда больше! – горячась, говорила Анька. – Только с душем!

      В другом купе