Ницше и нимфы. Эфраим Баух

тысячи лет раскрытых мною заблуждений западной цивилизации.

      В поисках истины, бьющейся бескрайним морем в отступающий берег сегодняшнего дня, я преодолевал болезненность и головокружение высотами, как Гете, подолгу стоявший на колокольне Кёльнского собора.

      Иногда мне кажется, что я играл роль сексуального маньяка в духе – этакого "Дон-Жуана познания".

      Это ведь мои слова: "Я всегда писал свои книги всем телом и жизнью: мне неизвестно что такое чисто духовные проблемы".

      Пытаясь всем своим гением создать в противовес существующей планете планету собственную, я надорвался и сорвался… с орбиты.

      При всей сложности и хаотичности моего учения нет более четко прочерченного метеором жизненного пути, завершившегося ожидаемым мной самим – полным крахом.

      Я жаждал овладеть миром в духе, но ведь мыслил и писал на немецком языке. Потому это звучало, почти, как "Дойчланд юбер алес".

      На этой почве возникнет в грядущем тиран. Это в обычном филистерском сознании масс укрепит связь между ним и мной.

      И я окажусь идолом последователей Бисмарка, идеологом антисемитов.

27

      Главный мой конёк – афоризм. Метафора. Большой объем в сжатом выражении. Орлиный обхват с больших высот, ясновидение до мельчайших, казалось бы, второстепенных деталей, внезапно оказывающихся первостепенными.

      Ощущение фрагмента.

      Уже в начале фрагмента, мне смутно, но достаточно ощутимо брезжит его завершение. Или же я целиком и мгновенно схватываю весь фрагмент.

      Я – лабиринтный человек.

      Я всю жизнь ищу Ариадну. Кто, кроме меня знает, что такое Ариадна?

      Неверная Тезею, она наставляет ему рога с Дионисом.

      О, эти треугольники: я – Лу – Ре. Я – Козима – Вагнер.

      Кто третий лишний? – Ницше.

      Для меня Ариадна – пожирательница душ, а не Минотавр: вспомним изречения царя Соломона о женщине.

      Жила во мне жажда – стать противоположностью Одиссею, не залепить уши воском, спасаясь от гибельного пения Нимф, а стремиться в смертельном восторге к этому пению.

      Одиссей покинул Итаку, и, странствуя, рвался обратно.

      Я же навсегда, казалось, покинул родное гнездо, носился с места на место, но это, по сути, было кружение вокруг да около – тех же мест и тех же Нимф – злых матери и сестры, соблазнительниц – Лу и Козимы. И все, как пиявки, присасывались к моему гению. Но вовсе не с пользой моему здоровью, а только – на гибель.

      Христос отрицал всё, что сегодня называется христианским, – писал я. Таким образом, Христос на моей стороне в борьбе против существующего христианства.

      Часть первая. Йена

      Как овцы, жалкою толпой

      Бежали старцы Еврипида.

      Иду змеиною тропой

      И в сердце темная обида.

      Но этот час уж недалек:

      Я отряхну мои печали,

      Как мальчик вечером песок

      Вытряхивает из сандалий.

Осип Мандельштам

      Глава