Римская Галлия. Нюма-Дени Фюстель де Куланж

состоянием в Галлии и в Италии[95]. Он указывает, впрочем, на один оригинальный племенной обычай, однако, как кажется, не очень древний: когда умирал господин, на его погребальном костре сожигали нескольких из его рабов[96]. В Галлии, как и в Риме, раб был предметом собственности; господин мог его продать. Италийские купцы находили выгодным покупать таких галльских рабов, и, если верить Диодору, число их было так велико в Галлии, и они ценились там так низко, что господа охотно отчуждали раба за ведро вина[97].

      Цезарь указывает еще один класс людей, которых он называет «задолженными»[98]. Мы недостаточно знакомы с галльским правом, чтобы уяснить себе, каковы были y них долговые законы. Оба намека, которые встречаются по этому поводу y Цезаря, побуждают думать, что долги вели в Галлии почти неизбежно к рабству или по крайней мере ставили человека в очень зависимое положение[99]. Галльские богачи часто представляются окруженными толпами «должников», которые повиновались им, «как повинуются господину»[100]. У галлов применялся также обычай отпуска на волю[101] (и, стало быть, существовал класс вольноотпущенников).

      Что касается свободных людей, то возможно, что по праву или в теории они были все равны между собою. Но на деле между ними выросли глубокие различия. Цезарь неоднократно говорит о людях, чрезвычайно богатых. Он называет нам, например, одного гельвета, которому принадлежало более десяти тысяч слуг-рабов[102], затем одного эдуя, который был достаточно богат, чтобы вооружить на свой счет многочисленный отряд конницы[103]. Особенно же часто указывает он на родовую знать[104]. Почти никогда не представляет Цезарь нам галла, не определив, какое место он занимал в иерархии знатности. Одно замечание его особенно поражает нас: известно, что в римском обществе во времена Цезаря члены привилегированных классов обозначались тремя эпитетами, которые были все три почетными, но не в одинаковой степени: это были прозвания – honestus, illustris и nobilis. Цезарь применяет эти три титула и к галлам[105]. Он, стало быть, видел или предполагал в галльском обществе ступени знатности, аналогичные тем, которые находил в своей стране.

      Каково было первоначальное происхождение знати y галлов? Автор не высказывает об этом никакого собственного мнения. Мы можем догадываться, что оно связывалось с древнейшим (и уже исчезнувшим) клановым строем. Во всяком случае, еще во времена Цезаря она составляла наследственную касту. Цезарь обозначает ее еще двумя именами, которые были одинаково употребительны в Риме, – nobilitas[106] и equitatus[107] – нобилитет и всадничество. Может быть, эти два слова, когда прилагаются к галлам, не всегда являются y Цезаря синонимами; мы склонны думать, что они должны были характеризовать две неравные степени знатности внутри высшего класса[108].

      Весь этот класс, если судить по примерам, представляемым Цезарем, был одновременно

95

Цезарь три раза говорит о servi. См. V, 4S; VI, 19; VIII, 30.

96

Caesar, VI, 19: «Servi… quos ab iis dilectos esse constabat, iustis funeribus confectis, una cremabantur». Он прибавляет, что это обыкновение возникло за некоторое время до его эпохи («paulo supra hanc memoriam»).

97

Diodor. V, 26.

98

Caesar, I, 4: «Orgetorix… omnes… obaeratos suos, quorum magnum numerum habebat…»

99

Ibid. VI, 13: «Plerique, cum aere alieno premuntur… sese in servitutem dicant nobilibus».

100

Ibid. «In hos eadem sunt iura, quae dominis in servos». Возможно, что здесь идет речь лишь о временной кабале сроком до возвращения долга. Быть может, что такой вид рабства исключал право продажи за пределы страны. Но, за неимением данных, тут приходится ограничиваться одними догадками.

101

Цезaрь (или Гиртий) два раза упоминает о нем. Cм. V, 48: «Ніс (дело идет об одном человеке из племени нервиев) servo spe libertatis persuadet, ut litteras ad Caesarem deferat». Cp. VIII, 30: «Drappetem Senonem, servis ad libertatem vocatis». Автор не описывает, впрочем, ни способов, ни правовых последствий освобождения.

102

Caesar, I, 4: «Orgetorix omnem suam familiam, ad hominum milia decem, undique coegit». Известно, что по-латыни слово familia обозначает всю совокупность рабов данного лица, со включением иногда и других зависимых слуг, близких к рабству.

103

Ibid. I, 18: «Dumnorigem… suam rem familiarem auxisse et facultates magnas comparasse; magnum numerum equitatus suo sumptu semper alere…»

104

Ibid. VII, 32: «Cotum, antiquissima familia natum, atque ipsum hominem summae potentiae et magnae cognationis».

105

Caesar, V, 45: «Nervius nomine Vertico, loco natus honesto»; VII, 32: «Convictolitavem, illustrem adolescentem»; VI, 19; «Illustri loco natus»; VI, 13: «Nobilibus»; I, 2: «Nobilissimus Orgetorix»; I, 31: «Nobilissimi cuiusque liberos»; I, 18: «Homini nobilissimo ac potentissimo»; I, 7: «Nobilissimos civitatis (y Гeльвeтoв)»; I, 31: «Nobilissimos civitatis» (y секванов); I, 31: «Omnem nobilitatem» (y эдуев); II, 6: «Iccius summa nobilitate» (y ремов); VII, 67: «Tres nobilissimi Aedui».

106

Ibid. I, 31: «Omnem nobilitatem»; V, 6: «Ut Gallia omni nobilitate spoliaretur»; VII, 12: «Omni nobilitate Aeduorum interfecta». Понятие nobilitas противополагается понятию plebs. См. V, 3: «Ne omnis nobilitatis discesssu plebs propter imprudentiam laberetur».

107

Ibid. I, 31: «Omnem equitatum»; VII, 38: «Omnis equitatus»; VI, 13: «Genus equitum»; VI, 15: «Alterum genus est equitum». Нет надобности, разумеется, предупреждать, что Цезарь употребляет попеременно слово equitatus то в смысле всаднического сословия, то в смысле конницы, в последнем даже гораздо чаще при рассказе о битвах.

108

Такое различие, на наш взгляд, достаточно ясно обозначается в текстах, подобных следующим: «Aeduos omnem nobilitatem, omnem equitatum amisisse» (I, 31); «omnis noster equitatus, omnis nobilitas interiit» (VII, 38).