Ваша честь. Жауме Кабре

моды, с локонами почти до самой королевской талии. Над ним, промеж облаков, трубили в трубы ангелы с великолепным штандартом, на котором небесными чернилами было запечатлено: «Philippus V. hispaniarum rex, et ipse nominatus inter tres robustus»[61], к вящему позору двух олухов, оказавшихся менее «robustus»[62], чем «Philippus»[63]. Под конскими копытами полудохлый лев с перекошенной мордой – интересно, Германия или Туманный Альбион? – созерцал апофеоз hispaniarum rex[64], в то время как в глубине композиции разворачивался парад могучих войск, скромно отодвинутый на задний план. Бедняге Андреу некогда было рассматривать изящные детали парадного полотна, поскольку в тот самый момент в зале Третьей, или Уголовной, судебной палаты Королевской аудиенсии Барселоны ему было по всей форме предъявлено обвинение в убийстве французской оперной дивы Маридельоп Десфлох, совершенном сегодня ночью между полуночью и четырьмя утра. За неимением каких-либо арументов в свою защиту со стороны обвиняемого таковой подлежит тюремному заключению до завершения судебного производства. Председатель Уголовной палаты подождал несколько секунд, бросил скучающий взгляд на Андреу, беззвучно шевелившего губами, не в силах произнести ни звука, объявил судебное заседание закрытым и приказал старшему приставу сопроводить обвиняемого в тюрьму после завершения соответствующих формальностей.

      Андреу, руки которого были связаны за спиной, проследовал в сопровождении двух солдат в какой-то пустой кабинет, в котором стояли два стула и стол, очень дурнопахнущий.

      – Подожди-ка здесь минуточку и не дури, слышишь?

      Пристав ушел, оставив юношу в обществе двух солдат, и тут Андреу пробило: «Эй, вы! Да вы что, все спятили?» – оба солдата уставились в стену, вот незадача, эти караульные из Аудиенсии тертые калачи, насмотрелись на висельников. Андреу как раз собирался спросить их, что же вы молчите, когда открылась дверь и через нее проник густой, сильный, тошнотворный запах грязного и мокрого войлока, вслед за которым появился долговязый, тощий и неприятно кашляющий человек, одетый в старомодное войлочное пальто, насквозь промокшее от дождя, который поливал Барселону не переставая уже битый час. Человек не стал снимать треуголку, сидевшую на его несколько траченном молью парике, каких со времен покойного монарха Карла III[65] никто не носил. Даже принимая во внимание то, где они находились, вид у него был такой, как будто он каким-то невероятным образом явился из прошлого. Он положил свой битком набитый портфель на стол и устало заговорил. Создавалось впечатление, что ему совершенно безразлично, что его пальто воняет мокрым войлоком. Он даже позволял себе время от время гаденько пошмыгивать, втягивая в себя сопли.

      – Андреу Перрамон?

      – Я ни в чем не виноват.

      – Чудненько. Андреу Перрамон?

      – Да.

      – Уроженец и житель Барселоны? С улицы Капельянс?[66]

      – Да, но я…

      – Род занятий?

      – Да ничего определенного… Я пишу… Я поэт.

      – Но

61

«Филипп V, король Испании, могущественнейший из трех мужей» (лат.).

62

«Могущественными» (лат.).

63

«Филипп» (лат.).

64

Короля Испании (лат.).

65

Карл III (1716–1788) – король Испании с 1759 года, из династии Бурбонов, сын Филиппа V.

66

Капелланов (кат.).