Похороните меня за плинтусом. Павел Санаев

мне в рот порцию гомеопатических шариков.

      Как-то, решив всыпать мне в очередной раз кониум, в шутку прозванный нами «лошадиумом», бабушка вышла во двор и не увидела меня.

      – Саша! – крикнула она. – Саша!!

      Ни звука в ответ.

      – Саша!!! – заорала она и двинулась в обход дома, надеясь меня найти.

      Найти меня было невозможно. Я был с приятелем в МАДИ и, сидя на крыше одного из трехэтажных корпусов, размышлял, куда приспособить найденный на чердаке коленчатый вал. Услышав зов бабушки с гомеопатией, я страшно перепугался и в ужасе заметался по крыше, не зная, куда деваться. Не выпить гомеопатию было все равно что самовольно отлучиться с поста. Мой страх передался приятелю. Он съежился и, с опаской глядя вниз, прошептал:

      – А она сюда не влезет?

      Со страху я принял его слова всерьез и решил, что пока бабушка действительно не влезла к нам, надо скорее бежать ей навстречу. Мой путь-полет во двор занял минут пять. Все это время бабушка ходила вокруг дома, держа на вытянутой руке коробочку с гомеопатией, и кричала:

      – Где ты, скотина?

      Будь она в деревне, очевидцы могли бы подумать, что у нее убежала коза, но в городе…

      Наконец я влетел во двор. Бабушки нигде не было видно, но по отдаленным крикам я догадался, что она с другой стороны дома. Запыхавшийся приятель подбежал ко мне и, еле переводя дух, спросил:

      – А лазат еще пойдем?

      Я сплюнул и, как человек, знающий, что происходит и чем такие вещи кончаются, веско сказал:

      – Отлазились.

      – Отлазались… – как бы вдумываясь в смысл этого страшного слова, тихо повторил приятель.

      И тут из-за угла вышла бабушка.

      – Где ты шлялся? Иди сюда. Пей гомеопатию.

      Приятель тут же испарился. Бабушка подошла ко мне… А я потный!

      Потеть мне не разрешалось. Это было еще более тяжким преступлением, чем опоздать на прием гомеопатии! Бабушка объясняла, что, потея, человек остывает, теряет сопротивляемость организма, а стафилококк, почуяв это, размножается и вызывает гайморит. Я помнил, что сгнить от гайморита не успею, потому что, если буду потный, бабушка убьет меня раньше, чем проснется стафилококк. Но как я ни сдерживался, на бегу все равно вспотел, и спасти меня теперь ничто не могло.

      – Пошли домой, – сказала бабушка, когда я выпил гомеопатию.

      В лифте она посмотрела на меня внимательно, изменилась в лице и сняла с моей головы красную шапочку. Волосы были мокрыми. Она опустила руку мне за шиворот и поняла, что я потный.

      – Вспотел… Матерь божья, заступница, вспотел, сволочь! Господи, спаси, сохрани! Ну сейчас я тебе, тварь, сделаю козью морду!

      Мы вошли в квартиру.

      – Снимай все, ну скорей. Рубаху снимай. Весь потный, сволочь, весь…

      – О-ой! – протянула она, беря рубашку. – Вся мокрая! Вся насквозь! Завернись в одеяло, сейчас разотру. Где ты был? Отвечай!

      – Мы с Борей в МАДИ ходили, – пролепетал я.

      – В МАДИ! Ах