Чтобы встретиться вновь. Джулиана Грей

лба мальчика. – И я сразу начинаю чувствовать себя виноватой за то, что злилась.

      – Ты злилась? – спросила Абигайль. Лилибет, повернувшись к ней, увидела, что та искренне удивлена.

      – Да, конечно.

      Абигайль выпрямилась и улыбнулась ей – широкой улыбкой на овальном личике.

      – Всегда уравновешенная Лилибет. Не думаю, чтобы я хоть раз в жизни видела тебя разозлившейся.

      Лилибет посмотрела на спящего сына.

      – Постоянно, – сказала она. – Я злюсь постоянно. Просто научилась скрывать это.

      – Не нужно ничего скрывать, – отозвалась Абигайль. – Мы поймем.

      «Нет, не поймете, – подумала Лилибет. – Весь этот гнев, все грешные, безнравственные эмоции, которые удерживаются сетью, сотканной из тончайших переплетающихся нитей. Они натягиваются и больно режут, но каким-то образом сдерживают давление. Ты совсем ничего не поймешь, Абигайль, моя простодушная девственница».

      – Ты злишься на него? – робко спросила Абигайль. – На лорда Сомертона?

      – Конечно, нет, – солгала Лилибет. – Не знаю, почему ты такое спрашиваешь.

      – Я же не дура, Лилибет. И то, что не замужем, не значит, что я ничего не слышу. А уж если мы пробежали половину Европы, лишь бы уйти от него…

      – Подслушиваешь.

      – Конечно, подслушиваю. Нет лучшего способа узнать то, о чем тебе иначе не расскажут. – Абигайль немного помялась, затем потянулась и притронулась к руке Лилибет. – Прежде всего, я знаю, что он настоящее животное.

      – Он мужчина.

      Абигайль стиснула ее ладонь.

      – Когда мы завтра доберемся до замка, ты почувствуешь себя лучше. Подумай только – мы целый год будем предоставлены сами себе! Ты будешь в безопасности, среди друзей. Никто не пройдет мимо Александры. И все как-нибудь наладится.

      – Да, конечно. – Лилибет убрала руку и беспокойно подошла к креслу с подголовником, стоявшему в углу. Оно смотрелось не на месте возле грубо оштукатуренной стены, словно его оставил тут какой-то англичанин-путешественник, не сумевший заплатить по счету, но возивший с собой кресла с подголовниками, обитые омерзительной желчно-зеленой тканью. Она опустилась в кресло и устремила взгляд на спящего сына. – Иди вниз, Абигайль. Я присмотрю за ним.

      – И оставить тебя одну? – запротестовала Абигайль.

      Лилибет улыбнулась.

      – Абигайль, милая, я знаю, что тебе отчаянно хочется спуститься в тот общий зал. Не думай, что я не заметила, как ты рассматривала беднягу Уоллингфорда.

      Абигайль скрестила на груди руки.

      – Ничего подобного. Он самый обычный герцог. А в Италии полно принцев, Лилибет. Принцев! Куда интереснее, чем скучный английский герцог.

      – Иди, Абигайль. Честное слово, я совершенно вымоталась. – Она махнула рукой. – Иди, ради всего святого.

      Наконец Абигайль ушла. Лилибет с облегченным вздохом откинула голову на спинку кресла: наконец-то свободна и может позволить настойчивой мысли взорваться в мозгу. Роланд!

      Поначалу потрясение оказалось настолько сильным, что она вообще ничего