Полковник трех разведок. Богдан Сушинский

его. Но лишь для того, чтобы малодушно уточнить:

      – Что, так уж и «секс-агента»?

      – Что для вас нового в этом термине, полковник? – интеллигентно окрысилась Курагина. – Что вас удивляет?

      – Сам термин. Нам, в ГРУ, давно известно, что КГБ активно использует в своей работе, особенно с иностранцами, в туристических отелях и во всевозможных круизах «ночных бабочек»…

      – Или «долларовых подстилок».

      «А также «интуристовских профур», «негритянских блядюжек», «продажных вафлисток» и т. д. и т. п.» – мысленно продолжил перечень сальных, сугубо казарменных ярлыков полковник. Сама виновата: «не фик» провоцировать. Однако вслух произнес:

      – Только не припоминаю, чтобы приходилось слышать такое выражение «секс-агент».

      – Понимаю: для грушников оно звучит слишком интеллигентно.

      – …Тем более – из уст самого секс-агента, – упорно пытался избежать конфликта Пеньковский.

      И женщина благоразумно приняла его условия. Хотя и поразилась тому, что полковник удивился всего лишь термину, а не сути её занятий.

      – Надеюсь, вводить вас в тонкости этой моей службы – необходимости нет?

      – Ни в коем случае.

      – Как и предупреждать о неразглашении.

      – К черту формальности, – решительно объявил полковник.

      – И не рассчитывайте, что стану тушеваться по этому поводу, а тем более – оправдываться.

      – Не вижу никакого смысла. «Грудь на алтарь Отечества» каждый возлагает, как может.

      – Точнее, в нашем случае, как прикажут. Да и возлагать на алтарь, нам, женщинам, приходится, извините за натурализм, не только, и даже не столько, грудь, – в самом деле, не стала ни тушеваться, ни оправдываться Курагина, – а совершенно другую часть тела.

      – Воистину – излишний натурализм, – едва заметно поморщился Пеньковский. – Однако на связь со мной тебя толкнуло не призвание секс-агента внешней разведки?

      – О, нет, на этой ниве я – исключительно по зову женского естества. Но пусть вас это не радует. Влюбленные женщины коварнее и расчетливее любых, самых изощренных секс-агентов. Впрочем, о наших связях в конторе пока что не знают, у них там и без меня проблем хватает. К тому же вы у нас человек сто раз проверенный и перепроверенный.

      Произнеся это, Курагина включила настольную лампу на своей тумбочке, взглянула на часы и неспешно, грациозно, словно русалка из озерного мелководья, выбралась из греховного ложа.

      – Труба зовет, бьют барабаны и боевые кони ржут. Или «ржат»? Словом, заговорились мы тут с вами, полковник. А мне пора… В душ я, как всегда, врываюсь первой, причем исключительно для освежения плоти, – бросила на ходу. – Более основательно займусь собой дома.

      Пеньковский уже знал, что Тамила Курагина была незамужней и бездетной; а домом ей служила комната в «семейном» общежитии, в двух кварталах от их явочной квартиры. Другое дело, что там она – никогда и ни при каких обстоятельствах – мужчин не принимала. Если, конечно, верить ей на слово.

      Москва.