Трагедии Тютчева в любви. Николай Шахмагонов

из всяческих бед, по вере его, выручали его птицы и звери лесные, царевны прекрасные, премудрые и даже сама Баба-Яга, жалевшая его «по его младости». Были для него ковры-самолеты, шапки-невидимки, текли реки молочные, таились клады самоцветные, от всех смертных чар были ключи вечно живой воды, знал он молитвы и заклятия, чудодейные опять-таки по вере его, улетал из темниц, скинувшись ясным соколом, о сырую Землю-Мать ударившись, заступали его от лихих соседей и ворогов дебри дремучие, черные топи болотные, пески летучие – и прощал милосердный Бог за все посвисты уда́лые, ножи острые, горячие…»

      Это написано в Париже, в 1921 году, в самом начале печального, горького, казавшегося бесконечным времени эмиграции.

      Кем мог стать человек, родившийся в этих краях и наделённый даром литератора? Конечно, он не мог не стать поэтом, не мог не воспеть то, что открывалось ему с самого раннего детства.

      До нас не дошли сведения о том, какие любовные увлечения окрыляли в детские годы в этих краях Фёдора Ивановича Тютчева. Мы можем только предполагать, что таковые чувства были, как были они и у Тургенева, и у Бунина, и у Льва Толстого, да и у других писателей и поэтов, оставивших воспоминания о том в своих произведениях, подарив свои чувства литературным героям.

      И всё же в целом ряде стихотворений Фёдор Иванович Тютчев оставляет, правда вскользь, к слову, намёки на то, что его сердце воспламеняла любовь в детские годы, в неповторимых, живописных краях Орловщины, благодатных краях Русского Черноземья. Как это было? Быть может, примерно так, как у наших выдающихся мастеров художественного слова?

      К примеру, именно на Орловщине Бунин встретил любовь, причём любовь, если использовать определение Пушкина, раннюю, да и первую любовь тоже там встретил. И ранняя и первая любовь блестяще описаны в романе «Жизнь Арсеньева».

      «Через час я был уже в Васильевском, сидел за кофе в тёплом доме нашего нового родственника Виганда, не зная, куда девать глаза от счастливого смущенья: кофе наливала Анхен, его молоденькая племянница из Ревеля…»

      Вспомните свои первые влюблённости… Вспомните тот необыкновенный трепет, который возникал при каждом мелком брошенном взгляде девичьих глаз, а тем более при первом, самом невинном, кротком прикосновении. Вспомните, и вы найдёте в тех давних своих чувствах то, что столь прекрасно описано Буниным…

      «И прекрасна была моя первая влюблённость, радостно длившаяся всю зиму. Анхен была простенькая, молоденькая девушка, только и всего. Но в ней ли было дело? Была она, кроме того, неизменно весела, ласкова, очень добра, искренно и простодушно говорила мне: «Вы мне, Алёшенька, очень нравитесь, у вас горячие и чистые чувства!» Загорелись эти чувства, конечно, мгновенно. Я вспыхнул при первом же взгляде на неё, – как только она, во всей свежести… вышла ко мне, насквозь промёрзшему за дорогу со станции, в вигандовскую столовую, розово озарённую утренним зимним солнцем, и стала наливать мне кофе. Едва я пожал её ещё