Мой добрый друг. Игорь Корольков

начальник налоговой инспекции, прокурор края… Как вы понимаете, никто из них не может заниматься ни краболовами, ни кедрачом. Им нужны мы. Но в таком случае возникает вопрос: кто на самом деле организованная преступная группировка – мы или они?

      – Никто вас не заставляет гнать бункеровщик в Пусан.

      – Вы полагаете? – насмешливо посмотрел на меня хозяин яхты.

      – А разве не так?

      Бугрим подумал.

      – Хорошо, – сказал он. – Давайте представим, что вы, следователь по особо важным делам, расследуя дело о коррупции, вышли на свое руководство. Более того, узнали, что в криминальной схеме задействованы практически все сотрудники Следственного комитета. Что будете делать?

      Теперь задумался я.

      – Вот видите, – усмехнулся Бугрим, не дождавшись ответа, – не всё так просто. Если вы проявите принципиальность и продолжите расследование, в лучшем случае вас выгонят с работы. В худшем – подбросят наркотики и посадят. Или просто убьют.

      Я вспомнил Колю Харитонова. Когда он привёз из Казани доказательства того, что золото вывозили за рубеж военно-транспортными самолетами, замаскированными под «Аэрофлот», его тело обнаружили в Москве-реке.

      – Вы никогда не жалели о том, что избрали профессию следователя? – спросил Бугрим.

      – А почему я должен жалеть? – сказал я, стараясь сохранить спокойный, равнодушный тон.

      – Потому что вы должны защищать то, что в нашей стране защитить в принципе невозможно.

      – Вы говорите о законе?

      – Разумеется.

      – Почему же его невозможно защитить?

      – Очень трудно защищать то, что не имеет постоянной величины.

      – Вы считаете, что расследование, которое я провожу, не имеет смысла?

      – Поживём – увидим, куда оно вас заведёт, – сказал хозяин яхты. – Может быть, вас за ваше рвение самого отдадут под суд.

      Это была весьма здравая мысль. Но я сказал:

      – У вас слишком мрачный взгляд на жизнь, Юрий Вениаминович.

      – Это взгляд не на жизнь, – вздохнул Бугрим. – Это взгляд на государство, в котором закон играет роль пистолета: в чьих он руках – тот и прав.

      Мы помолчали. Повар принёс новый кофе, подлил в рюмки бальзам.

      – Надо признать, Андрей Васильевич, – прервал молчание Бугрим, – нам с вами досталась не самая лучшая среда обитания. Здесь накопилось столько противоречий, что будь это физическое тело, оно бы от внутреннего давления давно разлетелось на куски.

      – Но ведь не разлетелось!

      Бугрим махнул рукой.

      – Это вопрос времени. Иногда мне приходится бывать в компаниях чиновников разного уровня. И везде наблюдаю одну и ту же картину. Достаточно господам пропустить по паре рюмок, как все они начинают клясться в безумной любви к Родине. Но я-то знаю, на какие деньги они живут, кого и за сколько покупают, как расправляются с партнёрами… В этом главное противоречие – между публично провозглашёнными целями и целями, непровозглашёнными. Именно эти, непровозглашённые цели, и лежат в основе их поведения.

      Видимо, мысли,