«Мы не дрогнем в бою». Отстоять Москву!. Валерий Киселев

политработой занимался, чем то и дело в разведку лазить по своей инициативе. «А это тоже политработа, командир, или, думаешь, мне только боевые листки выпускать да газеты читать? Тем более где их взять, да и в мирное время они мне надоели». – «А напорешься?» – «Нет, командир, если я после Сожа жив остался, то судьба мне до победы».

      – Нет, Павлик, не ходи. На хуторе, чувствую, немцы. А ты нам нужен и здесь. Лучше давай пошлем из пополнения, пусть на живых фашистов посмотрят.

      Вольхин приказал Фролову дать пятерых из пополнения, один из них оказался тот самый комбайнер Беляев, и лично поставил им задачу.

      Разведчики, взяв винтовки наперевес, быстро пошли к хутору и скоро растворились в утреннем тумане.

      Вольхин съел без аппетита полкотелка сухой каши и посмотрел на часы: «Восемь тридцать… Немцы тоже позавтракали. Если они точно на хуторе, то скоро надо ждать…»

      Разведчики не возвращались более двух часов, и это начало беспокоить. «Что-то очень долго, – думал Вольхин, – не надо было посылать этого комбайнера. В пехоту он, конечно, угодил по ошибке, сидеть бы ему сейчас в танке. Ухлопают парня напрасно».

      Со стороны хутора донеслось несколько выстрелов из танковых пушек, а вскоре показались и три танка, а перед ними метрах в пятистах бежали пятеро его разведчиков.

      «Ну вот, так и знал – танки… Сейчас начнется…» – чувствуя холодок в душе, подумал Вольхин.

      Минут через пятнадцать к позициям его роты вышли десять танков. До окопов оставалось не больше двухсот метров, когда они вдруг остановились, держа линию. «Заметили, сейчас рванут, – с тоской подумал Вольхин. Но танки стояли. Стреляли с места, но стояли. – Ждут – есть ли у нас артиллерия? Раньше были смелее».

      Минут через десять один танк, переваливаясь на буграх и лязгая гусеницами, осторожно пополз к окопам. Возле него разорвалось несколько гранат, но танк шел, периодически стреляя из пулемета.

      «Вот гад, что делает!» – смотрел Вольхин на танк. Бронированная машина утюжила окоп за окопом. На броне его хлопком разорвалась граната, но танк продолжал ползти. Раздавив несколько окопов, он резко развернулся и на скорости ушел к своим, на линию машин.

      «Сейчас пойдут все, – обреченно подумал Вольхин. – Поняли, что ничего у нас нет, можно давить». Он доложил обстановку комбату, в душе надеясь услышать, что он посылает ему орудие, но услышал только требовательное и грозное: «Держаться!»

      – Но ты смотри, командир, – услышал Вольхин голос своего политрука Белькова, – ни один из наших из окопов не выскочил.

      – Вот сейчас как все танки пойдут, что будем делать? Ждать, пока передавят всю роту? Пять гранат бросили, и ни одна не попала!

      Но танки все еще стояли. Пять минут, десять. Изредка стреляя, но так и не двигаясь с места.

      «Ничего не понимаю. Чего же ждут? Боятся? Но кого им тут бояться?» – недоумевал Вольхин.

      Когда капитану Шапошникову доложили, что атака противника началась, двумя группами танков