Хронополис. Анна Ткач

ещё и усами) и закатывают глаза. Зиночка, которой первой надоела эта пантомима:

      – Да ладно вам! Подумаешь… Адмирал Колчак, ну и что… И вообще. После Александра Македонского никакой Колчак не страшен….

      Колчак – комично разведя руками:

      – Действительно, куда мне грешному до его императорского величества…

      При этом выясняется, что он сидит за столом и очень уважает колбасу, Зиночка намазывает ему бутерброд, а Людочка накладывает в тарелочку. Причём при этом шёпотом воспитывает товарищей, мол сразу надо было человека накормить, а потом про Порт-Артур спрашивать, видно же что он не завтракал. Он не как некоторые, которые сразу распознают синтезатор… Золотарев понимающе подливает ему в рюмку и себя не забывает. Как Колчак умудряется выпить – это надо видеть, сейчас сие алкогольное умение едва ли сохранилось, а в его времена такому на флоте учили специально: небрежно и снайперски метко выплескивает спирт в подставленный рот, причём между губами и краем посуды сантиметров десять, после чего с наслаждением угощается от Золотарёва сигаретой советского производства, выпускает дым через ноздри и задумчиво произносит:

      – Никогда не пей: гадость… – после чего мигом преображается: становится таким деловитым, что немедленно серьёзнеют и готовятся его слушать все: – Товарищи! – оглядывая слегка обалдевшие комсомольские физиономии: – Да, именно товарищи. Это традиционное обращение к матросам на российском флоте, между прочим. Отобранное у нас большевиками… – Золотарев поднимает очи вверх, словно это он лично отбирал. Колчак его подчёркнуто игнорирует: – Завтра и в последующие десять дней ожидается прибытие основной части нашей группы. В неё входят… – поднимает руку, на руке браслет-планшет разворачивает в воздухе голографическое окно. В окне галерея портретов, от которых у дятловцев глаза лезут на лоб. Дятлов – с трудом подбирая челюсть:

      – Мамочки мои…

      Колчак – серьёзно:

      – Целиком согласен.

      Тот же безумно фруктовый парк с многострадальным синтезатором, столики и кресла. Из столиков составлен большой стол, кресла перевёрнуты вверх ногами. Синтезатор явно спятил: на нем мигает табло: мороженое-мороженое-мороженое… На траве и на нижних ветвях деревьев сидят в окружении терриконов из обёрток от мороженого девчонки и мальчишки не самого старшего школьного возраста. Кое-кто даже в пионерском галстуке. Один из мальчишек, рослый, светловолосый, лезет на стол и простуженно (килограмм мороженого) вопит:

      – Ставлю вопрос на голосование! – кашляет, вытирается платком. Синхронно с ним кудрявый темноволосый паренёк, который всех выше залез на дерево, чихает (полтора кило мороженого) и вытирается пальцем – Кто за то, чтобы написать приветственное воззвание потомкам?!

      Поднимается несусветный тарарам: вопят все, одновременно и изо всех сил. Многие вскакивают, прыгают и машут руками, оставшиеся сидеть в упоении стучат ногами и хлопают в ладоши, приветствуя это судьбоносное решение единогласно.

      Колчак,