Мемуары. князь Адам Чарторижский

между казаками и местными жителями, отряд которых заперся в крепости, где мы должны были завтракать. Осаждённые съели наш завтрак. В конце концов, решили пойти на перемирие, чтобы избежать синяков, шишек и всяких других злоключений. Что касается меня, я очень интересовался этим сражением, в котором принимал участие верхом на лошади.

      Довольно драматическая сцена произошла в доме судьи Л., отца госпожи Литославской, жены воеводы. Её вторая дочь вышла замуж против воли отца за дворянина, которого её родные не хотели принять в свою семью. Во время пребывания моего отца хотели положить конец этому семейному разладу, и молодые условились просить прощения у своего отца. Я присутствовал при этой сцене. Дочь и зять бросились на колени, но не могли победить непоколебимость отца, который их оттолкнул и выгнал из дому. Все просьбы не привели ни к чему, и пришлось оставить это дело до другого случая.

      Подкомория из Латычева, Борейко, мы знали ближе других. Он превосходно умел носить польский костюм. У него были черные усы и бритая голова. Его жена была очень красива, и Немцевич строил ей глазки, против чего Борейко восставал, полушутя, полусерьезно, принимая вид настоящего Сармата.

      Из Менджибожа мы поехали в Каменец, где находился старик Витт, отец того, который был женат на прекрасной гречанке, ставшей впоследствии женой Феликса Потоцкого. В то время она была в полном расцвете красоты. Вскоре после нашего посещения она совершила путешествие по Европе, и везде её обаяние вызывало всеобщий восторг. Возгордившись её красотой, генерал Витт повёз её по разным странам. В Каменце, где она принимала нас, её окружали все, кто только выдавался молодостью, происхождением или образованием. Все толпились вокруг неё и исполняли её приказания. К её красоте примешивалось ещё нечто оригинальное, происходившее или от её кажущейся наивности, или от незнания языка. Мне рассказывали, что когда любовались её красивыми глазами, или когда она сама заговаривала о них, то по-французски она говорила: «Mes beaux yeux» («Мои прекрасные глаза»), думая, что это было одно слово.

      Старик Витт повёл меня и Цесельского по всем укреплениям крепости, показывая нам её неприступность. Действительно, скала, на которой стояла крепость, была окружена рвом, а с другой стороны рва возвышалась вторая скала, и в ней были устроены обширные казематы, в которых могли скрываться солдаты при обороне. В одном только месте внутренняя скала соединялась с наружной, и этот проход был чрезвычайно узок и защищен солидными укреплениями.

      Из Каменца мы ездили в Хотин, тогда ещё принадлежавший Турции и бывший под командой одного турецкого паши, который принял моего отца с большою пышностью и предупредительностью, как генерала подольских земель. В этом путешествии нас сопровождал аббат Пирамович и галичанин Дрогоевский. После того как подали кофе и чубуки, молодой человек, сын паши, подошёл ко мне и моему брату и пригласил нас, с разрешения своего отца, осмотреть гарем. Мы пошли за ним. Перед нами поднялась и тотчас же вслед за нами опустилась портьера,