Красные курганы. Валерий Елманов

твари.

      Сосед князя[13] помрачнел, но сдержать себя сумел. За плечами фон Леневардена было уже немало боев с тех пор, как он в лето тысяча двухсотое от рождества Христова вместе с несколькими сотнями других рыцарей высадился в Динаминде.

      За шесть годков, которые он здесь провел, Даниил привык сдерживать себя, не поддаваться первым чувствам. Потому и оставался до сих пор в живых, да не просто в живых – одним из первых получил лен[14] от рижского епископа.

      – Я понял тебя, княже, – холодно глядя на Вячко светло-голубыми льдистыми глазами, ответил он. – Больше в этом селении, – сделал рыцарь особый упор на последние слова, – мои люди не тронут ни одного серва.

      Через сутки он внезапно напал ночью на Кукейнос и, еще более надменно возвышаясь над Вячко, заключенным в оковы, не без иронии заявил:

      – Я сдержал слово. С того дня никто из моих рыцарей не тронул ни одной девки. Зачем нам навозницы? У тебя в Кукейносе бабы куда чище.

      – Да у меня и в том селе народ намного чище твоих свиней, которых ты называешь рыцарями, – гордо выпрямился Вячко, с ненавистью глядя на немецкого рыцаря.

      Фон Леневарден умел сдерживаться, но только тогда, когда его к этому вынуждали обстоятельства. Сейчас нужды в этом не было, и потому через секунду после дерзкого ответа русский князь уже валялся на полу, сбитый с ног могучим ударом Даниила.

      Впрочем, пленение Вячко длилось недолго. Едва узнав о случившимся, епископ Альберт прислал гонца со строгим повелением немедленно освободить из оков и князя, и всех жителей, да не просто освободить, а вернуть город и все имущество.

      С последним фон Леневарден расставался неохотнее всего. Однако пришлось подчиниться, а князя самолично привезти в Ригу.

      Рижский епископ встретил Вячко как родного сына. И обнимал его ласково, и переодеть дорогого гостя во все новое повелел, и подарков чуть ли не насильно напихал, сокрушаясь о том, как нехорошо все получилось.

      Князь Кукейноса, не подавая вида, подарки принял, на извинения Альберта отвечал соответственно. Он даже, внутренне содрогаясь от ненависти, заставил себя пожать в знак примирения руку Даниилу и еще ухитрился выдавить из себя улыбку.

      – Между почтенным рыцарем и тобой, княже, возникло лишь некоторое недоразумение, – заметил епископ. – Однако опасность литовского набега на твой град все равно осталась, а потому, после того как у нас все закончилось миром, бери-ка ты отряд рыцарей и направляйся, не мешкая, в Кукейнос. Негоже в столь тревожное время надолго оставлять свои владения. А чтоб в другой раз такого не случилось, пусть лучше рыцари поселятся в самом граде, под твоим постоянным присмотром. Да и тебе так намного спокойнее будет, – завершил он свою речь.

      Пришлось везти немцев с собой. Пока добирались до города, Вячко, продолжая улыбаться, успел продумать все наперед. Тем более, как он заметил, и сам Альберт торопился, собираясь отплыть за новыми пилигримами.

      Прибыв в Кукейнос, князь объявил, что негоже

13

Замок Леневардена располагался вплотную к землям Кукейносского княжества, на высоком правом берегу Двины.

14

Два замка с прилегающими к нему территориями – Икскуль и Леневарден – были первыми ленами во всей Прибалтике.