На самой глубине неба. Лина Люче

от физических тренировок. Полеты, борьба, тренажеры – и на турнирах, и в небе, и в спортивном зале ему нравилось добиваться результата, превосходя многих других. Что делать с женщинами, он не понимал.

      Как и многие другие горианцы мужского пола, Льюча уже лет с шестнадцати познал все радости физической любви. Он не против был время от времени залететь в дом удовольствий, выбрать шаггитеррианочку покрепче и вдоволь с ней покувыркаться. Когда он разбогател и купил просторную квартиру, то стал просто брать девушек к себе домой и развлекаться в собственной комнате для слияний.

      Ему нравилось ощущение мягкого женского тела, которое можно гладить, добиваясь мурчания и стонов, ему нравился секс, и ему даже нравилось платить за него, наблюдая за вспышкой бесхитростной радости слабоумных девушек при виде денег и традиционных подарочков-украшений.

      Но если с шаггитеррианками все было ясно, то с горианками Льюча всегда ощущал себя неловким. Он понимал, почему привлекает внимание, но в его планы не входила женитьба, а просто флиртовать с девушками он не умел и не видел в этом ни малейшего смысла. Особенно с молоденькими, лет шестнадцати-семнадцати, которые часто подходили за автографами и мучительно краснели, стоило ему взглянуть в их сторону.

      А еще он частенько чувствовал, что они принимают его за кого-то другого, потому, что сталкиваясь с проявлениями его резковатого характера, девушки ужасно обижались. Например, когда после прошлого турнира к нему подошла дочь одного из советников Сезара. Жутко стесняясь, молодая девушка лет семнадцати сообщила, что поспорила с подругами на пятьдесят кредитов, что поцелует его в щеку.

      Поскольку Льюча никак не отреагировал, продолжая непонимающе смотреть на девушку, она спросила, не мог бы он помочь ей. И тогда, не думая ни минуты, а точнее, думая в тот момент о чем-то совсем другом, он просто достал из кармана карточку, готовый перекинуть пятьдесят кредитов на ее счет.

      Позже он несколько раз вспоминал малиновое лицо той девушки и смертельное оскорбление в эмоциях – и думал, почему просто не наклонился тогда, чтобы поцеловать ее? Ведь в поцелуе в щеку даже не было ничего особенно неприличного, что могло бы создать для него малейшие неприятности с ее семьей. Просто он искренне не успел понять, чего она от него хотела и зачем, и как лучше поступить. А когда понял, было уже слишком поздно.

      Возможно, поэтому Льюча и медлил с заявлением на помолвку. Он все еще не считал, что готов к этому, и в то же время ему совершенно не хотелось анализировать причины. А теперь, возможно, придется. Черт бы побрал эту дурацкую программу с землянками.

      Осторожно приземлившись на небольшую площадку, Льюча поспешил внутрь. Ему вовсе не хотелось, чтобы его видели здесь, в средоточии романтики и людей, жаждущих найти вторую половину: если об этом узнает пресса, то одному космосу известно, как будет чувствовать себя Сафира. Он-то привык, что про него строчат всякую ерунду, а эта ершистая кнопка, возможно, будет не рада.

      К счастью,