Икс. Место последнее. Йон Айвиде Линдквист

среде, но в первую очередь среди молодых дарований. Старики, наоборот, склонны цепляться за жизнь. Как-то же дожили до своих лет и впредь сдаваться не собираются. Что же так скоординированно заставило их осознать, что жизнь больше не стоит того, чтобы жить?

      В конце концов, все мы живем в условиях рыночной экономики. Если происходит масштабное потрясение, всегда стоит задаться вопросом: кому это выгодно? Отличная зацепка, ею и надо заняться. Томми листал телефонную книгу, состоящую по большей части из уменьшительно-ласкательных имен и прозвищ, и остановился на Карлссоне.

      На самом деле Карлссона звали Микке Прюцелиус. В одиннадцать лет он, мучимый тревогами, начал нюхать клей в пластиковом пакете и не бросил, даже когда смог себе позволить более эффективные транквилизаторы. С «Клея Карлссона» он перешел на мгновенный клей «Каско», но прозвище прилипло намертво. Надежный мальчик на побегушках, с обширной сетью контактов. Его мозг был изъеден токсинами до такой степени, что он редко понимал контекст и видел взаимосвязи. Поэтому его часто использовали как посредника.

      3

      – Здорóво, это Томми. Томми Т.

      – Томми? Что за чертовщина… Так ты живой?

      – Насколько мне известно, да. А что?

      – Гейр с месяц назад сказал, что ты помер.

      – Гейр ошибся.

      – Вообще-то он был уверен на все сто.

      – Сейчас-то ты слышишь, что это не так.

      – Он был совершенно уверен. Я жутко расстроился.

      Томми потер глаза. Как часто бывало с Карлссоном под кайфом, он зациклился. В попытке выйти из замкнутого круга Томми спросил:

      – Как поживает Гейр?

      – Ты что, не слышал? Он умер.

      – В самом деле? Или просто слухи?

      – Не. Я сам его нашел. На прошлой неделе. Он повесился. Меня как будто в сердце ранили. И вообще изрезали.

      – Мне жаль, – сказал Томми. – Правда.

      Гейр не был важной шишкой, но и мелким торговцем его не назовешь. В прошлом году он руководил распространением трех кило кокса на улицах, и с тех пор, возможно, еще на ступеньку поднялся в иерархии дилеров. Похоже, и он был частью истории, за расследование которой взялся Томми.

      – Ты с ним виделся перед смертью? – спросил Томми.

      – Да, тогда он и сказал, что ты умер.

      – И как он тебе показался?

      – Жалкий. Вообще никакой.

      – С чего вдруг?

      – Откуда мне знать. Только и говорил, что про жизнь и все такое. Что это была ошибка.

      – Так и сказал?

      – Угу.

      Гейр, которого знал Томми, был не из тех, кто задумывается над базовыми экзистенциальными вопросами. Наоборот, он производил впечатление весельчака, и норвежский акцент его только усиливал. Благодаря идущей вверх интонации даже угрозы звучали жизнеутверждающе. Чтобы Гейр покончил с собой… что-то тут не так.

      – Ладно, – произнес Томми. – Кто занял его территории?

      – Я-то откуда знаю.

      Томми прикусил губу. У него была прекрасная память на имена и отличительные черты людей, и все же он напрочь