Рони, дочь разбойника. Астрид Линдгрен

рации, 2014

      © Оформление, издание на русском языке. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2014

      Machaon®

* * *

      1

      В ту ночь, когда Рони должна была появиться на свет, грохотал гром. Да, гроза так разошлась в ту ночь над горами, что вся нечисть, обитавшая в разбойничьем лесу, забилась со страху в норки да ямки, в пещеры да щели, и только злющие друды, для которых гроза была слаще меда, с визгом и воплями носились над разбойничьим замком, стоящим на разбойничьей горе. А Ловиса готовилась родить ребенка, крики друд ей мешали, и она сказала мужу своему Маттису:

      – Прогони-ка этих злющих друд, из-за них я не слышу, что пою.

      Дело в том, что, ожидая малютку, Ловиса пела. Она думала, что и ей будет легче, и у ребеночка нрав будет повеселей, если он родится под ее пение.

      Маттис тут же схватил лук и пустил несколько стрел из бойницы.

      – Прочь отсюда! – закричал он. – Мы ждем ребенка! Понятно вам, гнусные рожи!

      – Хохо-хо! – завопили в ответ друды. – Они ждут ребенка! Этой ночью!.. Хо-хохо! Грозовой ребенок!.. Вот урод-то будет! Хо-хохо! Как гриб поганка!

      Тогда Маттис снова стрельнул в самую гущу дикой стаи, но друды лишь злобно расхохотались и, улетая, с громким воем пронеслись над верхушками деревьев.

      Пока Ловиса пела, рожая ребенка, а Маттис отгонял мерзких тварей от замка, его разбойники, все двенадцать, сидели в замке у огня и пили, и ели, и галдели как полоумные, не хуже этих злющих друд. А что же было им делать, ведь они ждали, когда наконец разрешится Ловиса там, наверху, в башне. Потому что за всю их разбойничью жизнь еще ни разу не рождался ребенок в разбойничьем замке. Но больше всех ждал появления младенца Лысый Пер.

      – Ну когда же наконец появится этот маленький разбойник! – восклицал он. – Я уже стар и немощен, моя разбойничья жизнь подходит к концу. А как бы я хотел увидеть нашего нового атамана, перед тем как сыграю в ящик!

      Не успел Лысый Пер это сказать, как распахнулись двери и в зал влетел обезумевший от радости Маттис. Он скакал, стуча каблуками по каменному полу, и орал во весь голос:

      – У меня ребенок!.. Эй, слышите все, у меня родился ребенок!..

      – Мальчишка или девчонка? – спросил из своего угла Лысый Пер.

      – Счастье мое!.. Радость моя!.. – вопил Маттис. – Вот она!.. Дочь разбойника!

      И Ловиса, переступив через высокий порог, вошла в зал с малюткой на руках. Разбойники разом замолкли.

      – Эй, вы, пивом, что ли, захлебнулись? – заорал на них Маттис.

      Он взял девочку из рук Ловисы и подошел с нею к каждому из двенадцати разбойников.

      – Вот, любуйтесь, если хотите, самым прекрасным ребенком, который когда-либо рождался в разбойничьих замках!.. – Дочь лежала на огромной ладони отца и глядела на него, не мигая. – Личико такое смышленое, будто она уже кое-что понимает.

      – А как ее назвали? – снова спросил Лысый Пер.

      – Рони, – ответила Ловиса. – Я это уже давно решила.

      – А если бы родился мальчик? – полюбопытствовал он.

      Ловиса смерила Лысого Пера спокойным и строгим взглядом.

      – Раз я решила, что моего ребенка будут звать Рони, то у меня могла родиться только Рони.

      Потом она повернулась к Маттису.

      – Взять ее у тебя?

      Но Маттис еще не хотел расставаться с дочкой. Он стоял и с изумлением разглядывал ясные глазки, крохотный ротик, темные волосики, беспомощные ручки Рони и обмирал от любви к ней.

      – Детонька моя, – сказал он. – Отныне мое разбойничье сердце в твоих маленьких ручонках. Не знаю почему, но это так.

      – А ну-ка, дай мне ее немножко подержать, – попросил Лысый Пер.

      И Маттис с осторожностью положил ему на руки Рони, словно золотое яичко.

      – Вот он, новый атаман, о котором ты так долго мечтал. Только не урони ее, не то пробьет твой последний час.

      Но Лысый Пер лишь улыбнулся своим беззубым ртом.

      – Да она же, как перышко, – сказал он, слегка подбрасывая малютку на руках.

      Маттис разозлился и выхватил у него Рони.

      – А что ты ожидал увидеть, старый осел? Уж не толстого ли атамана с отвисшим брюхом и окладистой бородой? Хе-хе, так, что ли?

      И тогда все разбойники смекнули, что про этого ребенка и слова дурного сказать нельзя, если не хочешь рассориться с атаманом. А с Маттисом шутки плохи. Поэтому они тут же принялись расхваливать и славить новорожденную. И за ее здоровье осушили не одну кружку пива, что Маттису явно пришлось по душе. Он подсел к столу и снова и снова показывал им свою прелестную малютку.

      – Вот кто теперь лопнет от зависти, так это Борка! – воскликнул Маттис. – Ну и пусть сидит в своей вонючей пещере и с досады скрипит зубами. Да, черт побери! Там