Пожиратели таланта. Серебряная пуля в сердце (сборник). Анна Данилова

что она сейчас сварит для него кашу?

      Какие простые понятия: завтрак, каша, молоко, утро… И как же давно он не испытывал счастья от таких простых и обыденных для большинства людей вещей? В его прошлой жизни не было не то что овсянки, не было элементарной чашки кофе или чая утром. Да и жена, потеряв всякий стыд, уходя вечером, подчас возвращалась домой лишь на следующий день.

      Он вернулся к кровати, сложил аккуратно одеяла, заправил постель, заглянул в примыкавшую к спальне ванную комнату и сразу же нашел сухие чистые полотенца и купленный вчера специально для него черный халат.

      Выйдя из ванной, он переоделся и спустился вниз. В кухне на самом деле пахло горячей овсянкой. И ему не надо было теперь уже ничего изображать. Он просто подошел к хлопотавшей у плиты Валентине (на ней было желтое домашнее платье), обнял ее и поцеловал:

      – Доброе утро, Валя.

      – Доброе утро, милый…

      Боже, сколько счастья в ее взгляде!

      Держа ее в объятиях, он вновь, как и ночью, почувствовал сильнейшее желание, но, не желая напугать ее или показаться чрезмерно сладострастным, позволил себе лишь часть того, что мог бы позволить, будучи ее настоящим супругом. Дневной свет отрезвлял его, сковывал, не давал расслабиться и подавлял влечение.

      – Как спалось? – Валентина, как он почувствовал, тоже в обстановке утренней, залитой солнцем кухни испытывала примерно такие же чувства. Щеки ее пылали. Возможно, она стыдилась своей ночной дерзости и смелости.

      – Я спал прекрасно. Но ужасно огорчился, когда не увидел тебя рядом, проснувшись.

      – Если бы не соседка, которую я попросила с вечера принести мне молоко, я бы тоже еще поспала. Ну да ладно. Ты же не исчезнешь, не растворишься в воздухе… – она подняла на него глаза, как бы спрашивая его об этом.

      – Нет, что ты! Боюсь, что я останусь здесь навсегда… – улыбнулся он, еще не зная, имел ли он право так сказать и не выглядит ли это вульгарно, преждевременно.

      – Вот и хорошо. Значит, у нас еще много времени, и, за исключением рабочих дней, в выходные мы можем себе позволить спать хоть до обеда! Ты ешь, Игорь, ешь, пока каша горячая. Вот сахар, масло, ложка.

      Она засуетилась, заметалась по кухне, подошла к подоконнику, схватила белую керамическую вазу с ромашками, сменила в ней воду, поставила ее на место. И вдруг задержалась возле окна, всматриваясь куда-то. И на какой-то миг словно окаменела. Глубоко вздохнула и резко отвернулась от окна.

      – Что случилось? Ты кого-то увидела?

      – Ой, да нет, что ты! – Голос ее звучал неестественно и дрожал. – Ну, кого я здесь могу увидеть? Здесь тихое место…

      – Почему ты не завтракаешь?

      – Да-да, я сейчас.

      Она положила в свою тарелку кашу, села напротив Игоря.

      – Ты такой красивый, – сказала она, и глаза ее увлажнились. Она была счастлива, он чувствовал это.

      Он же едва сдерживался, чтобы не посадить ее к себе на колени.

      – Скажи, Игорь… – она переводила взгляд с одного предмета