Караоке для дамы с собачкой. Татьяна Полякова

Луганская? Луганская Светлана Геннадьевна.

      Он откинулся на спинку кресла, поджал губы и даже нахмурился, имитируя работу мысли.

      – Не припомню, – сказал он где-то через полминуты. – А в чем, собственно, дело?

      – Может, вот это освежит вашу память. – Я достала фотографию в рамке, он взглянул на нее мельком и пошел пятнами.

      – Что это? – спросил грозно.

      – Фотография, – пожала я плечами. – На ней, как видите, вы и та самая Луганская. Глядя на эту фотографию, на ум приходит мысль, что вы неплохо знали друг друга.

      – Чепуха. Я не знаю эту женщину, а фотография… это подделка. Откуда она у вас?

      – Анатолий Юрьевич, – вздохнула я. – Вам, должно быть, известно, что Луганская погибла. Ее застрелили в собственной квартире. Фотографию мы обнаружили…

      – Все, хватит, – перебил он. – Немедленно покиньте кабинет, или я буду вынужден вызвать охрану.

      – Некоторые обстоятельства ее гибели… – начала я.

      Он схватил трубку, набрал номер, а я вновь пожала плечами, ожидая, что будет дальше. Как выяснилось, звонил он Деду.

      – Игорь Николаевич, у меня сидит Рязанцева. По-моему, она не в себе. Я бы хотел… – Что он хотел, я так и не узнала, Никитин протянул мне трубку.

      – Ты что там делаешь? – сурово спросил Дед.

      – Пытаюсь кое-что прояснить. По моим сведениям, господин Никитин неплохо знал убитую на днях госпожу Луганскую. Вполне естественно в этой связи задать ему пару вопросов.

      – Какое еще убийство? – рявкнул он. – Чем ты вообще занимаешься? Через пятнадцать минут жду тебя в своем кабинете, а за это время попробуй придумать хоть что-то в оправдание своего идиотского поведения.

      – Постараюсь, – вздохнула я, передала трубку Никитину и пошла к двери. Прощаться я не стала. Никитин об этом тоже забыл.

      Ритка встретила меня с видом мученицы.

      – Что ты опять натворила? – зашептала она трагически, косясь на дверь в святая святых.

      – Пока ничего. Может, и вовсе не успею сотворить.

      – Потом мне все расскажешь, подробно. А сейчас иди к нему. И, ради бога, не дразни его. Скромно так, с любовью и почтением.

      – С любовью это обязательно, – заверила я, открыла дверь и вошла бочком, с самым что ни на есть сиротским видом.

      Дед стоял возле окна и пялился в пустоту. Так он обычно пытался справиться с гневом. А то, что он сейчас разгневан, было ясно без слов. В фигуре заметное напряжение, челюсти сжал, повернул ко мне голову с большой неохотой, должно быть, тошно было ему видеть мою физиономию.

      – Привет, – тоненько сказала я, опять же бочком пробравшись к креслу.

      Дед выждал еще полминуты и наконец-то повернулся к окну спиной.

      – Что тебе понадобилось у Никитина? – спросил он вроде бы спокойно, то есть его голос звучал ровно, но я-то знала, как обманчиво это впечатление, и расслабляться не спешила.

      – В трех словах или подробно? – забеспокоилась я, давая понять, что очень ценю его время.

      Дед смерил меня взглядом, устроился в кресле напротив