Кровавый Дунай. Александр Усовский

про себя выругался. И вот что делать, если они попробуют остановить «паккард»? Это немцы, им на расшитый золотом венгерский генеральский мундир – плюнуть и растереть…

      – Олег, не останавливайся! Даже если будут грозить оружием!

      – Есть! – И старшина прибавил газу.

      Впрочем, немецкие панцергренадёры, едва успев отшатнутся от пронесшегося мимо них лимузина, каких-то явно агрессивных ответных действий, судя по всему, решили не предпринимать – лишь один из них покрутил пальцем у виска. У Савушкина отлегло от сердца – похоже, машины с венгерскими генералами здесь не редкость…

      – Володя, что на танках было намалёвано?

      Котёночкин, оторвавшись от наблюдения за немецкой колонной, ответил:

      – Голова леопарда. Вроде…

      Савушкин кивнул.

      – Пятьсот третий батальон тяжелых танков. Сколько машин насчитал, лейтенант?

      – Сорок два «королевских тигра» и три «четверки».

      – Два полка, если на наш штат считать. Или танковый корпус после недельных боёв… – Савушкин покачал головой.

      Тут в разговор вмешался Костенко.

      – Товарищ капитан, семнадцатый дом…

      – Тормози, приехали. Сейчас, – Савушкин глянул на часы, – восемь тридцать утра, время для визитов неурочное, ну да нам простительно, мы ведь в Пажеском корпусе не обучались… Володя, со мной, Иржи, остаёшься за командира! – И с этими словами капитан покинул остановившийся у кованных ворот особняка «паккард».

      Однако, неплохо живёт генерал-лейтенант Ясберени, ничего не скажешь… Дом не сказать, чтобы шибко шикарный, в один этаж, правда, есть мансарда – но ограда кованая, на высоком каменном фундаменте, ставни на окнах аккуратные, прочные, фасад недавно выкрашен, черепичная крыша выстелена ровненько, как на чертеже, входные двери из тяжелого морёного дуба. Ухоженный сад, дорожки выложены жёлтым кирпичом… Вилла вполне себе генеральская…Что ж, пришла пора знакомится с её обитателями!

      Савушкин одёрнул свою роскошную куртку, поправил фуражку, подтянул саблю – и решительно зашагал в сторону крыльца. Котёночкин, в роли штатского помощника, шёл на шаг позади.

      Когда Савушкин с лейтенантом подошли к входной двери, и капитан уже протянул руку, чтобы нажать на укрытый в глубине кованной львиной морды дверной звонок – дверь распахнулась. На пороге стояла немолодая худощавая женщина со следами былой красоты – кивнувшая нежданным визитёрам так, словно знала их всю жизнь, и мягким глубоким контральто произнесшая по-русски:

      – Доброе утро, господа. Что-то вы припозднились…

      Глава седьмая

      О пользе окончательного примирения в Гражданской войне…

      Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…

      Савушкин, немалым усилием воли оправившись от изумления, откашлялся и ответил, немного волнуясь:

      – Вера Антоновна, тут один человек просил вам передать записку, и на словах добавить, что он вас очень любит. – После чего, достав из кармана давешний листок из блокнота, передал его хозяйке дома.

      Вера Антоновна,