Любовь дерзкого мальчишки. Элизабет Вернер

платок двоюродной сестре. Вместо того чтобы поблагодарить его, Ванда громко рассмеялась. Молодой князь вскочил.

      – Ты смеешься?

      – О, не над тобой! Я представила себе, каким бы смешным был твой брат в такой позе!

      – Вольдемар? Да, конечно! Но он никогда не станет на колени перед женщиной, а перед тобой тем более!

      – Почему? Мне очень хотелось бы доказать тебе противное!

      – Каким же образом? – со смехом спросил Лев.

      – Тем, что я доведу его до этого!

      – Ну, что же, испытай силу своего влияния на моем брате!

      Ванда вскочила, как ребенок, которому предстоит получить новую игрушку.

      – Идет! На что мы будем держать пари?

      – Но только это должно быть настоящее коленопреклонение, а не простая любезность, – заявил князь.

      – Конечно! Ты смеешься? Вероятно, считаешь это невозможным? Ну, увидим, кто выиграет пари. Ты увидишь Вольдемара на коленях передо мной, прежде чем мы уедем отсюда. Только одно условие: ты не должен ничего говорить ему. Если он узнает, что мы держали пари, я думаю, что вся необузданность его натуры вырвется наружу.

      – Я буду молчать. – Лев увлекся выдумкой Ванды.

      Глава 6

      Прошло несколько недель. Лето подходило к концу, и в Альтенгофе жатва была в полном разгаре. Витольд, все утро пробывший в поле, вернулся домой усталым и собирался после обеда хорошенько отдохнуть. Располагаясь на отдых, он с недовольством, смешанным с изумлением, взглянул на своего воспитанника, стоявшего у окна и ожидавшего, пока ему подадут лошадь.

      – Значит, ты все-таки хочешь в эту жару отправиться в С.? – спросил Витольд. – Да ты получишь солнечный удар. Только ты, кажется, больше не можешь жить без того, чтобы по крайней мере три или четыре раза в неделю не нанести визита своей мамаше.

      – Не могу же я не подчиниться желанию мамы видеть меня. Теперь, когда мы живем так близко друг от друга, она имеет право требовать, чтобы я посещал ее почаще.

      – Ну, она очень усердно пользуется этим правом. Хотел бы я знать, как это она сделала из тебя такого послушного сына. Я почти двадцать лет старался, но напрасно, а она обработала тебя за один день. Впрочем, она испокон веков умела властвовать.

      – Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, что я не позволю властвовать над собой, – раздраженно произнес Вольдемар. – Мать пошла мне навстречу. Я не могу и не хочу оказывать такое противодействие, как делал ты, когда я находился под твоей опекой.

      – Тебе, вероятно, все время твердят, что ты уже вышел из-под нее, – прервал его приемный отец. – Ты это очень часто повторяешь в последнее время, но совершенно напрасно. К сожалению, ты всегда делал лишь то, что хотел, и притом очень часто против моей воли, так что объявление тебя совершеннолетним является чистой формальностью, конечно, для меня, а не для Баратовских; они-то уже знают, что будут делать и почему постоянно напоминают тебе об этом.

      – К чему эти вечные подозрения? – вспылил Вольдемар. – Что же, я должен отказаться