Затерянные в Полынье. Александр Трапезников

«сороковника». У него были коротко стриженные волосы, мясистый ноздреватый нос, борцовская шея и какие-то очумелые глаза.

      – Меня зовут Вадимом.

      – Знаю. Ты чего к нам приехал?

      – Слушай, Петя, как ты считаешь, убили моего деда или он сам утоп?

      Милиционер хмуро посмотрел на меня, хмыкнул, поднял вверх указательный палец и покачал им перед моим носом.

      – Но-но! – сказал он и повторил, продолжая покачивать пальцем: – Но-но!..

      – Переведи.

      – Но-но… – в третий раз сказал он и потянулся к стакану. Я понял, что надо увеличить дозу. Но после очередной порции почувствовал, что и сам начинаю быстро пьянеть.

      – Так как насчет деда? – продолжил я. – Кому он тут у вас мешал, Петя?

      – Я тебе как другу скажу, Вадик, – ответил полисмен, отправляя в рот щепотку квашеной капусты. – Будешь вынюхивать – завяжу узлом и посажу в погреб. Если даже его и убили, то теперь не вернешь, верно? Давай лучше на спичках потянем – кто за новым пузырем побежит?

      – А не треснем? Вон еще полбутылки осталось. Ты мне все-таки ответь.

      – Дурной ты. Русского языка не понимаешь. Немец, что ли?

      – Точно, каратель.

      – Мне новую кобуру не выдали, – пожаловался он.

      – Кто убил деда? – Перегнувшись через стол, я потряс Петю за лацканы его жандармского кителя.

      – Я! – икнул он и вытащил откуда-то из-под стола бутылку армянского коньяка. – Это мне взятку дали. Хороший коньяк, у меня целый ящик.

      – Тогда я тебя арестую. Сдать оружие!

      – Не имеешь права. Ты не в форме. И у тебя ордера нет.

      Пока Петя разливал коньяк, я достал из кармана блокнот, вырвал листок и коряво написал: «Ордер. Податель сего имеет право всех сажать и стрелять. Министр Колокольцев». Расписавшись за главного полицмейстера страны, я сунул бумажку Громыхайлову. А тот мне в ответ – почти в нос – стакан коньяка. Потом долго читал мою писульку, шевеля губами.

      – Подпись настоящая, – сказал он, наконец. – А печати нет.

      Я раздавил на бумажке помидор.

      – Теперь годится?

      – Теперь подчиняюсь, – и он протянул руки для наручников.

      Тут в комнату вошла женщина средних лет, поставила на пол ведерко с огурцами, осуждающе посмотрела на нас и привычно произнесла:

      – У-у-у… нажрались… – потом хлопнула дверью.

      – Супруга моя, – пояснил Петя. – Житья от нее нет. И пилит, и пилит… Скоро пополам распилит, как чурку.

      – Петя, – вспомнил вдруг я. – А сын Зинаиды, он где-то здесь, в Полынье?

      – Да уж! Куда ему деваться? Должно быть, на болотах прячется.

      – На Волшебном камне ночует? Удобно. Давай его вместе ловить.

      – Заметано.

      – А скажи-ка ты мне, болезный, за что его посадили? – Я чувствовал, что в скором времени сам отключусь, и задал свой вопрос на пределе человеческих сил.

      Полицай долго думал, прежде чем ответить.

      – Он… псих. Целую семью вырезал. А девочек насильничал…

      На этом глаза