Банда под каблуком. Татьяна Чистова

плохо, – твердила она одно и то же. Юлька приподняла одно желтое «ухо» и насмешливо глядела на Аньку.

      – Ты в курсе, что при беременности мозг усыхает на тридцать процентов?

      Анька замерла, будто что-то подсчитывала в уме.

      – Двое детей – уже минус шестьдесят, – продолжала Юлька, – а еще один – уже девяносто. Ты инвалид на всю башку, десять процентов остаются, чтоб ты в магазине могла цены больше-меньше различать. Кстати, инвалидам на голову платят хорошую пенсию. Ты узнай.

      Анька с самым серьезным видом уставилась на Юльку, потом схватила мышь, подъехала к столу.

      – Поищи, поищи, – Рита вся кипела от злости, – начинай сразу с пенсии для безмозглых.

      Юлька фыркнула и отвернулась.

      «Успею». – Рита закинула сумку на плечо и побежала в хранилище. Оригиналы отчетов доставлялись вместе с инкассацией, а педант Милютин всегда требовал не копии, а сканы документов, непременно с живыми подписями и синими печатями.

      По коридору до лестницы вниз и дальше под низким потолком к мощной двери и посту охраны перед ней. И дальше, мимо, считай, родных уже шкафов и сейфов под потолок: направо, налево, еще раз налево. И затормозила в последний момент, остановилась на «развилке» – тут шкафы расступались, и по правому проходу можно было попасть к стеллажам с архивом, а левый вел собственно в святая святых, и оттуда доносились громкие голоса. Очень громкие, даже слишком для этого места, учитывая, что деньги любят тишину. Повышать голос, а уж тем более орать в хранилище считалось верхом неприличия. И тем не менее, двое наплевали на это правило. Рита прислушалась – это Казарцева распекала Леру.

      – Не так, не так, – разносилось эхом под сводами, – сто раз тебе говорила, что в этот столбик вносится номер кассеты, а в этот – номер пачки. А ты что натворила? Целую неделю путала показатели, и как искать концы? Кто это будет делать?

      – У меня все записано! – со слезами в голосе оправдывалась куколка-Лера. – Я делала все, как вы мне сказали! Вот…

      Послышался шорох, Рита посмотрела в просвет между шкафов. Вся в готически-черном, на черных же каблучищах, Лерочка метала из ящика на стол блокноты, тетрадки, разноцветные папки, дергала из них листы и совала их чуть ли не под нос Казарцевой. Та восседала в своем кресле, тощая и костлявая после операции, сутулилась над клавиатурой и прижимала пальцем дужку очков к переносице.

      – Почем я знаю, что ты там нацарапала, – ворчала она, – я такого сказать тебе не могла! Вот Вика тоже бестолковая была, почти как ты, но эти показатели она ни разу не перепутала, все вносила в нужные столбики. Будешь переделывать!

      – Переделывать? – Лерочка поникла. – Как же так? Я все записала, я по шпаргалке делала!

      Она принялась перебирать свои записи. Рита толкнула коленкой в металлическую дверцу шкафа. Тот загудел на все хранилище, Рита чертыхнулась, Казарцева аж подпрыгнула на своем кресле. Лерочка продолжала раскопки и ничего вокруг не замечала. Рита вышла из укрытия.

      – Напугала, –