Древние Славяне. Соль. Книга вторая. Масленица. Марина Хробот

еет. Лесная ягода среди грибов боровиков, маслят и сыроежек либо чернеет черникой, либо дразнится красной земляникой в мелких семенах. Но солнце уже уходит из самого длинного дня, сокращая своё появление с каждым днём.

      А вот зимняя Масленица празднуется из последних сил. День только уровнялся с ночью, снег начал таять, сосульки с крыш капать, но ещё долго ждать зелёной травы на земле и первых листьев на деревьях. Зато просыпается надежда на скорое жаркое лето и урожаи всего, что вырастет. Домашняя скотина нагуляет мяса, на болота и поля прилетит дикая птица. И хочется разгульно веселиться на Масленицу, чтобы Боги услышали и помогли.

      Деревня Явидово. Масленица. Утро Понедельника-Встречи

      Как всегда, с ночи Недели[1] до рассвета понедельника в деревнях не спали, готовясь к большому празднику. Не прекращалась беготня между домами. У кого-то не было яиц для пирогов, у кого-то кончилась закваска для хлеба, и у всех не хватало соли. Дошло до того, что с божниц доставали маленькие солонки и выскребали из них самую лучшую, чёрную соль морянку, привезённую с озера Ильмень. С соседями такой солью не делились, самим еле хватало.

      Не спалось не только из-за волнения, но и из-за голода, всё-таки две седмицы прошли пустыми[2]. Но, наконец-то, прошли! В мечтах об угощениях, ночь казалась бесконечной. Подсохший не подсоленный хлеб не лез в горло, от горохового варева с сушеными грибами уже тошнило.

      В домах жарили творожники и складывали высокой горкой на отдельном деревянном блюде. На втором, таком же, лежали печенья-жаворонки с глазками из сушеной черники.

* * *

      Крутившаяся у печи старая Снежана не замечала в морщинах под глазами сажу. Особенно чернел на лице нос, постоянно шмыгающий и подтираемый ладонью в нагаре.

      – Прилетай лето, приноси тепло, – тянула песню Снежана, накрывая блюдо расшитым рушником с печеньем-птичками.

      – Согрей землю, разбуди траву, – подхватила напев свекрови худенькая и хромая Годислава.

      Обе бабы, трудились в старых залатанных рубахах, но в белых хлебных передниках.

      Весь стол и залавок[3] за печью радовали глаз заставленными крынками со сметаной, горшками с разным маслом и блюдами.

      Из сеней[4] в комнату вошел Ведогор с дровами, свалил их у печи и взял с залавка свою кружку.

      – Тёща дорогая, ты зачем мне налила козье молоко? Я его с детства не терплю.

      – Брагу и медовуху спрятала наша Домослава, – с удовольствием заявила Снежана, оттискивая на раскатанной тесте вырезанного из дерева жаворонка. – Не нальёт до похода в Священную Рощу.

      – Тьфу ты, неприятность какая, – Ведогор одёрнул плетёный пояс на тёплой домашней рубахе. – Пойду овец на снег выгоню и ещё дров наколю, а то вы за эту ночь в два раза больше обычного сожгли.

      В дверях он столкнулся с супругой.

      – Много набрала, – радостно сообщила Домослава, держа в поднятом переднике яйца и они удобно лежали на большом животе под грудью. – Есть что на Масленицу покрасить и отнести в житницу[5]. Ведогор, а чего ты в лаптях, а не в валенках? По утру ещё холодно.

      – Да я бегом сбегаю, – уверил супругу Ведогор, подтянул шерстяные порты. – Не успею замёрзнуть.

* * *

      Варили яйца и красили луковой шелухой в желтый цвет, а сухой кислицей в бледно-зелёный. Порошками, сменянными у гончаров, яйца красили в красный и синий цвета.

      Первые крашеные яйца бабушка Снежана и её дочь Домослава понесли в житницу, напевая: «Взайди просо, взайди лён, дай нам жизни, дай нам радость». Снежана держала горшок с яйцами, Домослава светоч[6].

      Закрыв за собой дверь, обе хозяйки поочерёдно подходили к каждому сусеку[7], долбленному из липовых брёвен и впихивали в середину пшеницы, проса, льна и всех остальных семян по варёному яйцу для лучшей всхожести.

      Так делали в каждой житнице всех Славян.

      С рассветом наступило самое тяжкое испытание – блины. Их пекли сразу на всех сковородах и латках[8], что находились в доме. У кого на железных, у кого на глиняных. И нельзя было съесть ни одного, хотя они, тонкие в мелкую дырочку или высокие и жирные, с сушеными ягодами и орехами, исходили сытным запахом и маслом.

      Но по закону первый блин нужно было отдать Кому, великому зверю Медведю. Нарушишь закон, и в течение круглого лета[9] может кто-нибудь из семьи заболеть, или сломает в лесу, или в доме ногу-руку-ребро. И потому приходилось сдерживать голодную слюну.

      Даже Домослава терпела, хотя была уже на сносях[10] и ей, по обычаю, можно было есть яйца и пить молоко.

      – Пойду, отдохну, – пожаловалась ей Годислава. – Замучалась всю ночь заниматься выпечкой. – И она прилегла на спальной лавке рядом с дочерью, Василисой.

* * *

      При

1

Неделя (нельзя делать) – старославянское название воскресения, когда запрещалось работать.

2

Пустые дни – дни поста у древних славян. Без мяса, яиц и молока.

3

Залавок – стол-тумбочка справа от печи с посудой наверху и мешочками крупы внутри.

4

Сени – коридор в избах, идущий от южного крыльца к заднему, тёмному или к пристроенному «заднику», скотному двору.

5

Житница – зернохранилище.

6

Светоч – факел.

7

Сусек – место в сарае или амбаре для хранения зерна, семян или овощей.

8

Латка – глиняный противень.

9

Лето – год. До 18 века слово «год» не употреблялось и было введено только Петром Первым с 1 января 1700 года, это был самый короткий год, продлившийся с сентября по январь. Разница в древнеславянском летоисчислении и современном в 5508 лет.

10

На сносях – последние недели беременности.