Хозяин Древа сего. Павел Виноградов

и вспоминать не хочу. Однако я жду, что ты мне скажешь.

      – Так пойдем в другую Ветвь. Поверь, есть причины…

      Варнава хотел ответить короткой фразой, все равно, из какого языка, но был уже согласен, согласен.

ХХХ

      После странного, гнетущего, уже позабытого ощущения пребывания во Тьме, Варнаве показалось, что ничего не изменилось. Но изменилось, конечно. Стало теплее – отрапортовало зябнущее весь последний час на сырой скамейке тело. А вот эта скамейка сырой не была. Более того, не была она и жесткой. Рядом на сидении, обтянутом зеленым узорным пластиком, под уютно нависающим козырьком, удобно расположился Странник, такой, каким был утром в храме – губастый, чернобородый, с широким неправильной формы лбом и большим носом. Вид его был бы забавен на наш взгляд, но эти двое еще и не такого насмотрелись. Вишневый длиннополый сюртук прихватывал пурпурный шелковый шарф, а идеально отутюженные брюки того же цвета заправлены были в невысокие мягкие сапожки на каблуках с острыми носами, на которых еще и сияли начищенные серебряные набойки. Вместо галстука у ворота поблескивал золототканый орнамент шелковой косоворотки. Фиолетовая широкополая шляпа с немалым бантом аккуратно лежала на стоящем перед скамейкой столике, а справа к нему прислонилась тяжелая трость черного дерева с серебряным набалдашником в виде птичьей головы. На спинку сидения была небрежно наброшена какая-то синяя хламида. Волосы Странника стали подстрижеными скобой, темные глаза с хмурым весельем разглядывали Варнаву.

      Бросив мимолетный взор на себя самого, Варнава увидел, что облачен в костюм похожий, только черный, прикрытый широким серым плащом. Потом поднял взгляд на храм.

      Уже не тот храм, который он видел мгновение назад – грузный и обветшалый, похожий на забытый артефакт, погребенный в запасниках музея. В ярком свете – а здесь было весьма светло, не только от гораздо более мощной подсветки и многочисленных фонарей по периметру сквера, но и десятков неоновых вывесок на всех окрестных домах, сами которые, впрочем, изменились мало – перед ним предстала громадная пятиглавая церковь, пестрая, с золочеными куполами и высоченной колокольней. Она не подавляла траурным величием, но занимала все пространство перед глазами, казалась не одним великим зданием, а целым выводком весело вздернутых башен. Купола искрились в электрическом свете, и весь ансамбль, при своих колоссальных размерах, производил впечатление щеголеватого, немного даже несерьезного. И очень юного, будто только что возник на этом месте невесть каким образом под моросящим дождиком северной весны.

      − Се памятник двух царств, обоим столь приличный… − пробормотал Варнава, поглядывая на толпу, вываливающуюся из огромных врат – явно после вечерней службы.

      – …Основа − мрамор, верх – кирпичный, − охотно подхватил Странник. – Но здесь этого стишка не придумали – мрамор везде…

      Он тихонько хихикнул, вытерев ладонью выступившую в уголках рта слюну.

      Было оживленно. Незанятых скамеек, вернее, полукабинетов со столиками под навесами, в сквере не было.