Спасение беглянки. Наталья Владимировна Бессонова

для охраны, чтобы никто не обидел. А это уже здешний сутенёр был. Вот, стоит теперь на улице сиротка…

      – И что, до сих пор та директриса в интернате… трудится? – ужаснулась Александра.

      – Откуда я знаю! Да и что с такой будет? Всё там у неё схвачено… шито-крыто. Мразь! Растит молодое поколение… И что теперь этой девочке делать? Она по-другому жить не умеет!

      – А ты умеешь?

      – Обидеть хочешь?

      – Нет…

      – И не старайся! Я попала сюда от отчаяния… ну, и по глупости, конечно. А её… воспитывали для этого. С детства. Ты разницу понимаешь? Она другого обращения не видела. Так и пропадёт!

      – Страшно…

      – Вот именно. Её Олька Большая «под крыло» взяла. У них один сутенёр.

      – Ну вот, видишь! Всё-таки и добрые отношения бывают в вашей среде.

      – Иногда – да. Но в глубине души мы все ненавидим друг друга.

      – Да за что? У всех же судьбы исковерканы! Что вам делить?

      – «Вам»? А ты как бы уже и не с нами! Ну, ты глупая! «Что делить»… Не «за что», а потому что проституция – это конкурентный бизнес!

      – Да какой «бизнес»?

      – Суровый! Но ты права. «Бизнес» – для сутенёров. А для нас – способ выживания. И каждая хочет заработать. Уличные ненавидят тех, кто в отелях работает, потому что бабла больше, да и безопаснее. Отельные – тех, кто в шикарных салонах. Завидуют!

      – А я никого не ненавижу, и не осуждаю даже…

      – Что не осуждаешь – правильно. Тут все и правда несчастные. Да и мы с тобой – тоже… Но запомни: никакой дружбы здесь не бывает! Тебе никто не поможет. Если вдруг полиция заметёт, или гадость какую подхватишь, на улице окажешься. А там ни от кого защиты не жди. Я в от, грешна, тоже руку помощи не протянула год назад старой знакомой. Лариска искала меня, звонила… А я пряталась от неё, потому что не хотела Кызылая просить за ВИЧ-инфицированную… Да он бы и не стал связываться…

      – Жуть! Всё! Я хочу домой! С меня хватит этих страшилок!

      – Тю-у! Да ты настоящих ужасов ещё не видела!

      – Всё равно. Я уеду скоро…

      – Мечтательница… Отработай долг, потом Каракюрт тебя, может быть, и отпустит… если очень постараешься. Или беги! Но только не сейчас, а то он меня оштрафует, – усмехнулась Галя. – Но тогда тебе – прямая дорога в тюрьму, где жить придётся в одной камере вместе с какими-нибудь туберкулёзниками, или похуже… в ожидании депортации. Только кто поручится, что дождёшься? Так вот, подруга….

      – А ты откуда знаешь про тюрьму?

      – Да прямо «оттуда»… Так что, чем тюрьма – лучше сразу смерть! Да и, по-любому, свобода слаще! Даже такая, как у нас… Гуляем вот с тобой, на Босфор любуемся, в кафешках сидим, сладостями балуемся. А что будет завтра – неизвестно…

      Вернулись в отель далеко за полночь.

      Средних лет турчанка на ресепшене, сонно потягиваясь, посмотрела на вошедших не то оценивающе, не то осуждающе.

      – Не обращай внимания, – сказала Галка, поймав смущённый взгляд Саши. – Она, в принципе, нормальная тётка. Правда, как и все местные бабы, жутко ненавидит