Последние дни Константинополя. Ромеи и турки. Светлана Лыжина

за всех нас, так почему же другие не должны ему помогать? – не унимался Яннис.

      – Отец говорит, что Юстинианис старается не ради нас, а потому, что василевс обещал подарить ему остров Лемнос, если турки отступят, – в очередной раз вздохнул Яков.

      У Янниса даже глаза расширились от возмущения, что кто-то может говорить такую неправду:

      – Что? Нет! Он сражается не за остров! Когда он приехал к нам, ему никто ещё остров не обещал.

      – Да, не обещал, – согласился Яков, но явно не хотел называть собственного отца неправым, поэтому продолжал: – Отец тоже говорит, что Юстинианис сначала не ради острова к нам приехал. Отец говорит, что Юстинианис наверняка совершил много грехов и решил их искупить на войне с турками, но когда получил обещание насчёт острова, то теперь захотел этот остров заслужить.

      – Погоди-ка… твой отец – не Лука Нотарас?

      – Да, он. – Яков нахмурился. – Как ты догадался?

      – Прости, но я не знаю никого, кто ещё мог бы сказать столько плохого о Юстинианисе.

      – Да, они враждуют, – согласился Яков, а в следующую минуту с удивлением узнал, что и сам сошёлся с врагом семьи.

      – А знаешь, кто мой отец? – спросил Яннис. – Георгий Сфрандзис.

      Приятели внимательно посмотрели друг на друга, но вскоре заулыбались, а затем засмеялись.

      – Вот так встреча! – продолжая улыбаться, сказал Яков.

      – Да. Драться будем? – также улыбаясь, спросил Яннис и уже серьёзно добавил: – Если хочешь, я никому не скажу, что видел тебя здесь.

      Ближе к рассвету Яков обещал, что снова придёт чинить стену, но в следующую ночь так и не пришёл. Яннис быстро махнул на нового приятеля рукой (что взять с этих Нотарасов!), однако вскоре повстречал Якова на улице днём. Яков сказал, что теперь получил разрешение бывать на стенах – только на другом участке, на северо-западном, вверенном Луке.

      – По ночам я теперь там, но днём мы можем видеться.

      Приятели тут же договорились вместе отправиться к центральному участку западных стен, чтобы послушать, как турки стреляют. И пусть приближаться к стене в светлое время суток запрещалось, но ведь можно послушать битву издалека.

      Идти пешком до западных стен было далековато, поэтому Яков предложил взять лошадей. Он тайком провёл Янниса в свой дом, а затем – на конюшню.

      Это оказалось настоящее приключение в доме «врага»: Яннис понимал, что Лука Нотарас никогда не позовёт в свой дом никого из Сфрандзисов. Лошадь (которую, чтобы не привлекать внимания, пришлось седлать прямо в деннике[12], а не выводить на открытое пространство) можно было считать почти краденой. Однако Яков уверял, что приятелю ничего не грозит:

      – Ты же её вернёшь. А если что, я скажу, что сам тебе предложил.

      Яков как младший сын вряд ли имел право распоряжаться в отцовском доме, но, когда оба приятеля вывели осёдланных лошадей на улицу, Яннис перестал об этом беспокоиться. «Уже не поймают», – подумал он, хотя, отъезжая от дома Нотарасов, кажется, слышал за спиной нарочито строгие крики некоей молодой

12

Денник – огороженное пространство в конюшне, достаточно просторное, чтобы лошадь могла не только стоять, но и лежать там.