Комендантский час. Эдуард Хруцкий

ответила Елена.

      – Елена Федоровна, он мечется по городу, как зверь, у него нет выхода, мы его поймаем, но он может появиться у вас снова.

      – И что мне делать?

      – Разрешите посмотреть квартиру?

      – Конечно.

      – У вас во двор окна комнат выходят?

      – Только на кухне.

      Они вошли на кухню.

      – Вот как хорошо, – засмеялся Мартынов, – занавесочка славная у вас.

      – Какая занавесочка? – непонимающе спросила Елена.

      – А вот эта, в пол-окна, пестрая. Ее и днем заметишь. Если Копытин придет, вы ее задерните.

      Война войной, революция революцией, а Мясницкая такая же нарядная. Правда, подоблезли золотые буквы на вывесках торговых фирм, новые названия советских учреждений появились, но тротуары чистые, даже потрескавшиеся стекла магазинов горели на солнце.

      Что и говорить – московское «сити».

      Да и народ здесь привычный, одетый добротно. Меха, сукно дорогое, трости.

      Копытин остановился напротив дверей с вывеской «Валютный отдел».

      Дверь двухстворчатая, сбоку милиционер с наганом на ремне прыгает от мороза.

      Ничего. Пусть себе прыгает пока.

      И вдруг на той стороне – дама в чернобурой шубе, шапочка на брови натянута. Копытин перебежал улицу:

      – Ольга Григорьевна!

      Остановилась, взглянула изумленно:

      – Господи, Виктор!

      Щелкнул каблуками, наклонился к руке. Ольга Григорьевна оглянулась.

      – Вы с Юга? – спросила шепотом.

      – Так точно.

      – Как там?

      – Наступаем.

      – Скоро ли в Москву?

      – Трудно, очень трудно. А вы как здесь, Олечка, как муж?

      – Трясемся, ждем обысков, реквизиций.

      Копытин взял ее под руку и повел по Мясницкой.

      – Милая Олечка, передайте Петру Львовичу, что есть шанс уехать на Юг.

      – Не может быть!

      – Тихо, ради бога, тихо. Я через несколько дней уезжаю, могу взять вас с собой.

      – Но это опасно.

      – Нисколько. Мы поедем в поезде Международного Красного Креста.

      – Вы наш спаситель.

      – Ждите, – сказал Копытин, – и учтите, что под флагом Красного Креста можно провезти все. В Москве очень неспокойно. Чекисты убили Бориса Аверьяновича Басова, забрали его редчайшую коллекцию.

      – Я слышала, Виктор, это ужасно. – Глаза Олечки наполнились слезами.

      – Алешу Климова убили. Вашего поклонника.

      – Господи, Алешу? За что?

      – Он хотел справедливости.

      – Виктор, – Ольга схватила Копытина за рукав, – спасите нас. Умоляю!

      – А ваш папенька, Григорий Нилыч?

      – Он сидит на своих камнях. «Это – для истории. Это – для искусства». Ах, Виктор, вы же знаете отца. Попробуйте поговорить с ним сами.

      Копытин поглядел на Ольгу, усмехнулся, дернул щекой:

      – Попробую.

      Несколько минут назад Манцев вернулся от Дзержинского. Разговор с Феликсом Эдмундовичем был обстоятельным и долгим.

      И, сидя в кабинете, Манцев снова и снова вспоминал его, думая над словами председателя