Именинница. Андерс Рослунд

все-таки странно работает человеческая память. Нечто вдруг всплывшее на ее поверхность успевает за какие-нибудь пару минут набрать такую силу, что занимает все мысли, стремительно вытесняя из головы остальное.

      Все мысли.

      Потому что теперь Эверт Гренс вспомнил.

      Он выглянул из открытого окна.

      Внутренний двор полицейского участка Крунуберг был полон коллегами. Одни нежились на скамейках, подставляя солнцу носы и щеки, другие в тени низких деревьев попивали кофе из коричневых пластиковых чашек.

      Он опять разнервничался, черт…

      Или это жара нагнетает в теле беспокойство? Во всяком случае, то, что струится вдоль усталой спины, точ- но пот.

      Или это все девочка с грязными щеками и подбородком, которая прыгала по комнатам, где стоял этот чудовищный запах? В самом страшном месте преступления, какие только повидал Эверт Гренс за свою долгую карьеру. В комнатах, где лежала ее мертвая семья.

      Эверт Гренс любил гулять по городу. С тех самых пор, когда делал это в компании Анны, которая крепко держала его за руку. По утрам движение на улицах особенно суетливо, а он взбегает на зеленый холм в Крунубергском парке, глядит на свое отражение в воде с моста Святого Эрика и пересекает беспокойную площадь Оденплан в направлении погруженных в молчание домов Далагатан.

      Ему шестьдесят шесть с половиной. Еще каких-нибудь полгода – и Эверт Гренс передаст ключи от своего кабинета другому, более молодому инспектору. Чтобы тот поселился там вместо него и открывал дверь, когда в нее будут стучаться. Совсем как сам Гренс, когда-то много лет назад сменивший старого коллегу, имени которого не помнит теперь ни он, ни кто-либо другой в участке.

      Жизнь скоротечна. Мы были только что – и вот нас уже нет.

      А ведь говорят, что пенсионный договор в полицейском управлении один из самых выгодных на рынке труда. И многие коллеги только и мечтают о том, чтобы как можно скорее навсегда закрыть за собой неуклюжую железную дверь на Бергсгатан.

      Уйти, не оглядываясь.

      Разом лишиться всего.

      Стать никем.

      Эверт Гренс никогда ничего не боялся, – просто потому, что однажды принял такое решение, убедившись в бессмысленности и отвратительности страха. Но с некоторых пор и он подолгу метался ночами без сна на продавленном вельветовом диване. И все потому, что не знал ничего, кроме полицейского участка. Не умел делать ничего другого, кроме того, что делал, ни к чему больше не стремился и ни с кем, кроме полицейских, не находил общего языка.

      Еще пара минут по раскаленному асфальту Васастана, мимо строгих особняков, наблюдающих за ним глазами огромных окон, – и вот он у ворот с номером 74, куда впервые вошел семнадцать лет назад.

      Все те же закругленные ступени лестницы, высокие потолки, обои в цветочек.

      И на третьем этаже поджидает та самая массивная дверь, – теперь, правда, со следами взлома. Отметины совсем свежие, и стружка вокруг дверной ручки еще не успела потемнеть.

      Гренс прикрыл глаза, пытаясь поймать ритм дыхания, так напоминающий прыжки