Собрание сочинений в одной книге. Джек Лондон

ясной и отчетливой мысли. Вообще это не мысль, а что-то расплывчатое, основанное на иллюзиях, а не на деятельности мыслительного аппарата.

      По мере того как он продолжал говорить, голос его снова смягчился и зазвучал более интимно.

      – Знаете, я тоже иногда ловлю себя на желании быть слепым к фактам жизни и только упиваться ее иллюзиями. Они лгут, они противны рассудку, но они дают наслаждения, а в конце концов наслаждение – единственная награда в жизни. Без него она была бы пустой. Взять на себя труд жить и ничего за это не получать – это хуже, чем умереть.

      Он задумчиво покачал головой.

      – Как часто я сомневаюсь в ценности нашего разума! Мечты гораздо ценнее и дают больше удовлетворения. И я завидую вам. Но только умом, а не сердцем. Зависть – продукт мозга. Я подобен трезвому человеку, который очень устал и смотрит на пьяного, жалея, что сам не пьян.

      – Или подобны умному, который смотрит на дураков, жалея, что сам не дурак, – улыбнулся я.

      – Вот именно, – ответил он. – Вы пара милых, обанкротившихся дураков. В вашем бумажнике нет фактов.

      – Но мы тратим не меньше вас, – вставила Мод Брюстер.

      – Вы можете тратить и больше, раз это вам ничего не стоит.

      – Но мы рассчитываем на вечность и потому берем из нее.

      – Поступая так, вы получаете больше, чем я, затрачивающий добытое мною в поте лица.

      – Почему же вы не измените вашу монетную систему? – спросила она.

      Он быстро взглянул на нее и огорченно ответил:

      – Слишком поздно. Я бы и рад, пожалуй, но не могу. Мой бумажник набит старыми бумажками, и я ничего не могу поделать. И я не могу заставить себя признать ценность в чем-нибудь другом.

      Он умолк, и его взгляд скользнул мимо нее в морскую даль. Его первобытная меланхолия снова ожила в нем; своими рассуждениями он довел себя до припадка хандры, и можно было ожидать, что теперь следовало опасаться пробуждения в нем дьявола. Я вспомнил Чарли Фэрасета и понял, что грусть капитана есть кара, которую каждый материалист несет за свое миросозерцание.

      Глава XXV

      – Вы были на палубе, мистер ван Вейден, – сказал на следующее утро за завтраком Вольф Ларсен. – Как погода?

      – Довольно ясно, – ответил я, глядя на полосу солнечного света, проникавшую через открытый трап. – Свежий вест, который еще усилится, если верить предсказаниям Луи.

      Капитан с довольным видом кивнул головой.

      – Есть ли туман?

      – Густая пелена на севере и на северо-западе.

      Он снова кивнул, с еще более довольным видом.

      – А как «Македония»?

      – Не видно, – ответил я.

      При этом сообщении лицо у него вытянулось, но я не мог понять, что именно могло так разочаровать его.

      Но вскоре я узнал это. «Дым на горизонте!» – раздалось с палубы, и лицо его просветлело.

      – Отлично! – воскликнул он и тотчас же встал из-за стола. Он поднялся на палубу и прошел на кубрик. Охотники первый раз завтракали в своей новой столовой.

      Ни