Собрание сочинений в одной книге. Джек Лондон

и, когда «Призрак» медленно перевалился на бок, увидел огромную волну высоко над своей головой. Я повернулся, перевел дух и взглянул снова. Волна шла на «Призрак», и я усмотрел самые ее недра. Луч солнца играл на ее пенистом хребте, и я видел прозрачную, зеленую массу воды, увенчанную молочно-белой пеной.

      И вот волна обрушилась, и началось светопреставление. Страшный толчок сбил меня с ног. Я не ушибся, но чувствовал боль во всем теле. Мне не удалось удержаться, вода накрыла меня, и мозг мой пронзила мысль, что сейчас совершится то ужасное, о чем мне приходилось слышать: меня смоет в море. Я кубарем полетел куда-то и, не в силах больше удерживать дыхание, вздохнул и набрал полные легкие воды. Но, несмотря ни на что, одна мысль не покидала меня: «Я должен обстенить кливер». Я не ощущал страха смерти. Почему-то я был уверен, что как-нибудь выкручусь. Под влиянием настойчивой мысли о необходимости исполнить приказание Вольфа Ларсена мне казалось, что я вижу его стоящим у штурвала, посреди дикого разгула стихий, гордого своей могучей волей и бросающего буре дерзкий вызов.

      Я с силой налетел на что-то, принятое мною за перила, вздохнул и почувствовал в своих легких свежий воздух. Пытаясь встать, я ударился головой о какой-то предмет и снова очутился на четвереньках. По капризу волн я был отброшен в носовую часть палубы. Выбираясь оттуда, я наткнулся на Томаса Мэгриджа, который мешком лежал на палубе и стонал. У меня не было времени для расспросов. Я должен был обстенить кливер.

      Когда я вышел на середину палубы, мне показалось, что настал конец света. Со всех сторон слышался треск дерева, стали и холста. Буря бросала «Призрак» и рвала его на части. Фок и марсель, опустев благодаря нашему маневру от ветра, хлопали и рвались, так как некому было вовремя убрать их; тяжелая рея треснула и раскололась от борта до борта. В воздухе носились обломки, обрывки снастей свистели и извивались, как змеи, и среди всего этого вдруг с треском обломился фор-гафель.

      Брус, рухнувший в нескольких сантиметрах от меня, напомнил мне о необходимости спешить. Быть может, не все еще потеряно. Я вспомнил предупреждение Вольфа Ларсена. Он предвидел, что «весь ад обрушится на нас». Но где же сам капитан? Я увидел его перед собой. Он возился с главным парусом, своими могучими мускулами натягивая шкот. В это время корма шхуны поднялась высоко на воздух и его фигура четко вырисовывалась на фоне белой пены мчавшихся мимо волн. Все это, и еще больше – целый мир хаоса и разрушения я увидел и услышал меньше чем в четверть минуты.

      Я не задумывался над тем, что стало с жалкой шлюпкой, и бросился прямо к кливеру. Он хлопал и рвался, то наполняясь ветром, то пустея. Приложив всю свою силу и улучив удобный момент, я медленно начал обстенивать его. Я знаю, что делал все, что мог. Я тянул шкот до тех пор, пока не треснула кожа на кончиках моих пальцев. И в то время как я тянул, бом-кливер и стаксель лопнули по всей длине и с грохотом унеслись в море.

      Но я продолжал тянуть, закрепляя двумя оборотами каждый выигранный кусок шкота. Потом