Дочки-матери, или Во что играют большие девочки. Людмила Петрушевская

ас тоже вертелось

      обозрения высокое колесо

      сами-то верхи Лубянки

      а также низы-топтуны

      это дело прошляпили

      так как по-польски не разумели

      они за нами таскались в шляпах

      в порядке ведения литературной войны

      и они нас с этим польским

      прямо сказать

      прозвиздели

      итак польская пресса

      добрый десяток лет

      свободно поступала

      журналы завозились в киоски

      я сбегала на филфак

      и у полонистов списала

      как читаются

      звуки це-зет и эс-зет

      и это знаменитое щч

      по-польски

      и на этой абракадабре

      я по-польски прочла

      продираясь сквозь эр-зет и носовые звуки

      сценарий Бергмана

      «Осенняя соната»

      про такие дела

      что мать и дочь

      причиняют друг дружке

      вежливые и осторожные

      муки

      я сочла что это неправда

      такая далековатость и холодность

      как было у Бергмана

      такие дочь и мать

      я тогда была просто дочь

      у меня протекала бурная молодость

      а у моей мамы поздняя зрелость

      и что Бергман в этом

      вообще мог понимать

      потом я оставаясь дочерью

      стала мамой

      (которая мыла раму)

      с точки зрения моей матери

      я это делала спустя рукава

      куда там было бергмановской «Осенней сонате»

      моя мама

      старалась это дело поправить

      толкуя при детях

      насколько ее дочь-мать не права

      я думала об «Осенней сонате»

      об этих просторах дождях и лужах

      о холодных красавицах Ульман и Бергман

      об этой проблеме дочь и мать

      мы тоже были с мамой

      девушки никого не хуже

      но все было как говорится на нервах

      и прохладными

      нас было не назвать

      затем меня пригласили в Швецию

      писать пьесы

      для бергмановского театра

      стокгольмского

      совпадение если можно это так назвать

      театр дал мне квартиру

      машинку

      переводчицу как у Тарковского

      Лейлу Александер

      и я начала работать

      и я решила правду сказать

      я пьеску написала

      в честь «Осенней сонаты»

      в честь проблемы проблем

      в пику Бергману на самом деле

      у меня выросла двойная женщина

      создание странноватое

      двухголовый урод Бифем

      мать и дочь

      оказавшиеся в одном теле

      там была фантастика даже не выговорить

      но и тут был Бергман

      был его театр Стокгольм и я

      жизнь играла со мной

      в какие-то странные игры

      где-то там в Москве

      жила моя бедная советская семья

      а на соседней улице

      обреталась богиня Астрид Линдгрен

      я написала

      три пьески за десять дней

      они не были поставлены

      ВААП наша театральная Лубянка

      пронюхала и встряла

      мы не имели права

      ставиться абы где

      но и на родине

      мы ни на что не имели права

      много лет спустя

      один из моих детей

      вспомнил про пьесу «Бифем»

      они у меня со стола читали

      и он велел мне

      этот текст ему дать прочесть

      он хотел режиссера найти

      короче

      ко мне даже курьера

      за пьесой прислали

      перед этим

      я работала сутки

      наяву и во сне

      я давно не пахала так

      чтобы с утра до рассвета

      моя мама уже умерла

      но не во мне, не во мне

      и я гимн сочиняла

      о любви материнской

      что не знает ответа

      в честь любви простодушной

      отчаянной