Списанные. Дмитрий Быков

я должен вылететь сегодня…

      – Мы понимаем, что вы должны. Мы должны, и вы должны. Происходит проверка. По результатам проверки вы или вылетите, или… – Майор сделал паузу, Свиридов замер. – Или не вылетите.

      Свиридов и раньше догадывался, что эти люди имеют над его планами куда большую власть, чем он сам. Никакие перетряски и переименования не могли лишить эту службу, мгновенно опознаваемую по интонациям, даже толики прав. Майор продолжил штурм кроссворда. Минут через пять он снова поднял на Свиридова белесоватые глаза и спросил:

      – Русский советский писатель, автор повести «Обмен». Восемь букв.

      – Трифонов, – услужливо ответил Свиридов. Майор кивнул, словно вопрос был частью проверки. Странно, подумал Свиридов. Может, он дает мне понять, что не считает врагом? Станут они у врага спрашивать, кто автор повести «Обмен». Враг наверняка введет в заблуждение. Но, может, то, что я читал Трифонова, само по себе криминал? Может, это специальный чекистский тестовый кроссворд? Взрывчатое вещество из восьми букв, первая «г». Гексоген. Пройдемте. Голова продолжала плодить сюжеты даже в теперешних мутных обстоятельствах. Из подозрительных людей тревожно-мнительного склада получаются наилучшие сценаристы – они вечно озабочены сценариями воображаемых козней, которые против них плетутся.

      Тут у майора на столе зазвонил телефон, и разгадывание тест-кроссворда прервалось надолго. Майор чертил на газете сложные зигзаги, слушал равнодушно, иногда кивал.

      – Ага, – сказал он. – Добро. Ага. Нет, здесь. Спокойно. Да нет, непохоже. Хорошо. Понятно. Зеленый. Нет, вчера. С запада. Сорок семь. Четырнадцать. Ага. Добро. Ага.

      Само собой, Свиридов прислушивался ко всем этим репликам с особым вниманием, надеясь уловить в них разгадку своей судьбы, но ни цвета, ни цифры, ни стороны света не имели к нему никакого отношения. «Ага, шпион с Запада, на вид сорок семь, от страха зеленый, сумка весит четырнадцать, ага, везет добро, ага», – машинально реконструировал он, поражаясь собственному спокойствию. Ужас положения еще не дошел до него по-настоящему.

      – Можете лететь, – лениво сказал майор, положив трубку, но все еще глядя на Свиридова, словно удерживая его взглядом. Вероятно, он ждал вопроса.

      – А что это было? – спросил Свиридов.

      – Плановая проверка, – сказал майор.

      – По какой линии?

      – По нашей, – с вызовом ответил майор. Видимо, теперь Свиридову можно было знать об этом.

      – И что выяснилось?

      – Что всё в порядке, – отводя глаза, сказал майор. Всё явно было не в порядке, и он хотел оставить в теле жертвы отравленную иглу. Загноившаяся жертва будет вкуснее.

      – А конкретно? – настаивал Свиридов. Он знал, что такие ситуации надо выскребать, дочерпывать до конца, как выскребают рану: малейшая двусмысленность могла отравить все, дать корни, побеги, превратиться в целую историю с задержанием.

      – А конкретнее, – с тем же вызовом ответил майор, – вы в списке. Поэтому подлежите дополнительной проверке.

      – В каком списке? –