Одноглазый уравнитель. Максим Волжский

шёрстка свалялась в грязный комок из крови, соломы и пыли. Мучения кота прекратились, а у Сани дрожали руки – потому что убивал в первый раз.

      – Ой, если батька найдёт Барсика, то точно голову оторвёт. Ой, оторвёт батька… – стенал Макар, вытирая мокрый нос рукавом, размазывая слёзы по щекам.

      – Мешок неси… или тряпку большую, – отбросив лопату, приказал Саня.

      – Зачем нам мешок? – хлюпал носом Макар.

      – Замотаем в тряпьё и в лес. Зароем кота в землю… или в овраг к реке выбросим. До утра труп сожрут тупые твари, такие же, как ты, дубина! Неси мешок или все узнают, что ты здесь натворил! – прикрикнул на деревенского пацана Саня. – Живее!

      Макар удивлённо поднял заплаканные глаза: разве он убил Барсика? Это Саша Ежов, полковничий сын из Москвы лопатой рубанул по любимому котику своего папани. Так лупил, что глаза у зверушки выпрыгнули. Вон один на нитке болтается; а крови сколько пролил? В сарае следы зверства, всё крыльцо испачкал; даже собаке досталось. Нос у Джека порван – может он и нюх потерял? А как псу без нюха?.. что скажет батя?.. ведь прибьёт!

      – Я не убивал Барсика… – пятился к воротам Макарка. – …не убивал я котейку… не убивал… это ты сделал…

      – Неси мешок, – стиснул зубы Саня. – Быстро сюда, зверёныш!

      2

      Семья Ежовых проживала в Москве. На лето мать, отец и сын перебиралась в родовое имение, что двадцати верстах от Саранска.

      Глава семейства – Дмитрий Олегович Ежов был отставным военным в чине полковника. Он потерял левую кисть в 1905 году в войне с Японией, а после ранения ушёл на пенсию. Как заканчивался май, Дмитрий Олегович собирал чемодан, надевал мундир, поправлял ордена, драил пуговицы и пряжку – и по парадной форме отправлялся в поездку. Брал он с собой сына Александра, которому в тот год исполнилось уже четырнадцать и, конечно, свою любимую жену – Сашину маму, Анну Васильевну Ежову, в девичестве Лисовскую.

      Отец ходил с ружьём на охоту, встречался с закадычным другом, тоже бывшим военным, а мать отдыхала в саду. Она пила в беседке чай с вареньем, читала книжки о любви – иногда вышивала. Здоровье её было слабым: мучила головная боль, вечно тяготило в груди, случались даже приступы чахотки. А воздух в Рузаевке был замечательный, как нельзя лучше способствующий выздоровлению тела.

      Саша нашёл друзей среди крестьянской детворы. Некоторых он знал с раннего детства; например, Макара Федоткина. Они отчаянно шкодили, по ночам воровали яблоки, потом спали на сеновале; поутру ловили в речке рыбу – вместе познавали девичью красоту, когда стали постарше.

      Отец жаловал сыну рубль или два. Денег хватало, чтобы среди мальчишек быть главным. К тому же Саня мог постоять за себя. Не нарывался, но если придётся врезать кому, то он не тушевался.

      В последнее лето много думалось о девчонках. Деревенские розовощёкие красавицы тоже засматривались на Саню. Предприимчивый Макарка, не обделённый крестьянской смекалкой, доставшейся от отца, предложил одно развлечение. Саня давал ему пять копеек, а Макар подкупал рузаевских девочек, чтобы немного с ними развлечься. Получив пятачок, самая взрослая из «деревенских куртизанок», Ольга Семёнова дочь конюха, которой было уже шестнадцать, задирала сарафан и демонстрировала сочные прелести. Уже трижды Саня восхищался её молочным телом; на четвёртый раз Ольга дала себя поцеловать. Сане понравилось, ей тоже – и двадцать копеек не жалко.

      Поцелуев было не сосчитать; он даже трогал упругую грудь, запускал руку между ног, но дальше дело не шло. Отчего-то Сане стало страшно и стыдно. Потому что он не чувствовал себя мужчиной, скорее взрослым ребёнком, а ещё… он ощущал себя должником.

      Всё дело в матери, оттого что Анна Васильевна поучала сына, предупреждая, что женщины весьма коварны. Она говорила прямо: «Саша, ты за зиму вырос, вон какой… настоящий жених! Так что будь аккуратен, мой мальчик. Ты гляди, сын, чтобы этим летом никто из местных не забеременел от тебя». Следуя матушкиному наказу, он и сдерживал желание.

      Тело у Сани стало крепкое, ростом уже обогнал отца, и денежки водились – можно было б всё устроить, чтобы, наконец-то, попробовать, как оно получается… ну, когда мужчина с женщиной спят по-настоящему. Но данное матери слово надо держать. Обещал не портить крестьянских девок, значит, так тому и быть. Но целовать губы и грудь жуть как хотелось.

      Саня боролся с собой и целых два дня валялся на кровати; размышляя – вспоминал её. Но бездельничать было скучно, слушая нравоучения матери, и он снова отправился в деревню. Пятак с собой не брал: просто хотел общения с ребятами, чтобы прогнать пошлые мысли.

      Первым ему повстречался Макарка. Настроение у того было приподнятое, пахло водкой.

      – Чего такой весёлый, пил, что ли? – удивился Саня.

      Макару было уже пятнадцать. Но в отличие от Саши Ежова ростом он не выдался; был щуплый, белобрысый, конопатый, с круглой головой и вечно лыбящимся щербатым ртом. Макар парень простой, но неглупый. Ему бы подучиться ещё. Умел он только писать по печатному да цифры складывать до сотни. Научил всему отец. В Рузаевке строили железнодорожный узел, вот батю и взяли в помощники.