Дом из парафина. Анаит Сагоян

нам в укор ставить: мол, убедили остаться, не лететь!

      – Успокойся, малыш! – бросила язвительно Жанна.

      – Да что ты! Я тебе даже в сыновья не гожусь, младшенькая.

      На табло высветился Жаннин рейс. Она машинально бросила сумку на пол и обняла Даню.

      – А теперь отвернись, – шепнула она ребенку.

      Даня послушно отвернулся. Всё как прежде. Любимая с некоторых пор игра.

      – Ну же, падай!

      Даня уже не думал. Он теперь верил как никогда. Если закрыть глаза, никто никуда не исчезнет. Все не то, чем кажется на первый взгляд. Даже кроличья нора может быть входом в храм тамплиеров. Мальчик откинулся назад и у самой земли упал в мамины руки.

      – Храбрец! И как это называется? – Жанна опустилась на колени.

      – Прыжок веры!

      – Точно! Потому что я тебя всегда поймаю. Иначе никак.

      Даня уложил свои маленькие ладони на щеки матери, совсем как это делала она.

      – Мам, ты не думай, что ты – остров и тебя унесет. Просто на самом деле там, где очень низко, все залило водой. И тебя совсем никуда не унесет, потому что под водой ты все равно соединена с нами.

      В громкоговоритель равнодушно объявили о начале регистрации. Жанна решительно посмотрела Сандрику в глаза.

      – Обними Сержа. Скажи, что я его люблю, даже если он так не думает. Мне жаль, что он не захотел… – Жанна сделала глубокий тяжелый вдох, чтобы восполнить нехватку кислорода.

      И впервые Сандрик почувствовал к Жанне гнев вперемешку с любовью. Это удалось тогда, когда не осталось больше ничего, кроме прощения. Которое не нуждается в словах. Которое ни к чему не обязывает. За которое даже не ухватиться, потому что оно не спасет. Не прокрутит пленку назад. Но за которым стоит новое, чужое время и попытка не выпасть в бездну, потому что ты просто хотел остаться прежним.

      Без головы

      Иногда важно залечь на дно. Как будто тебя и вовсе нет. Обязательное условие – продолжающийся дикий ритм жизни вокруг выпавшего, несуществующего тебя.

      – Никто из нас не выберется отсюда живым.

      – Откуда? – Сандрик поднес ложку с кашеобразной смесью к губам старика и ждал.

      Тот сжал губы и вздернул подбородок. Есть отказывается, а курить – курит. Руку вытянул, пальцами сигарету к дряблым губам поднес. Сидит почти боком.

      – Откуда? – повторил Сандрик с налетом небрежности, перемешанной с состраданием.

      – Отсюда, мальчик. Отсюда.

      – Из города? Из страны? Откуда? Нужно есть. Вот упрямец!

      – Александр Гарегинович я.

      – Александр Гарегинович? Александр… Надо же, мы с вами тезки. Ешьте теперь. – Сандрик приложил край ложки к упрямо сомкнутым губам старика, надеясь на их соответствующий рефлекс. Тот лишь отвернулся и снова затянулся сигаретой.

      Кормить насильно, пока старик разговаривал, не хотелось, иначе слетела бы последняя видимость того, что все нормально. Обычная встреча в обычной комнате. Старик тем временем охотно продолжил говорить:

      – Меня отец назвал так в честь своего брата, которого турки