Тень. Сборник. Ольга Евгеньевна Мастепан

я о пощаде. Откуда-то сзади слышался шорох бумаги и щелканье ручек. Между парт постоянно проносился лёгкий ветерок, наполненный шёпотом и сдавленным смехом. Парты изредка скрипели, поддерживая свой разговор на неизвестном языке и подражая ученикам. Часы, расположившиеся прямо над доской, медленно и равномерно тикали, лениво двигая стрелки. Казалось, эти часы всегда опаздывают, не желая сдвигать время, освобождать учеников.

      Прядь волос цвета «кофе с молоком» упала на глаза и тут же, от одного машинального движения, вернулась на своё место где-то за ухом. Бледноватые губы незаметно дёрнулись, брови слегка сдвинулись к центру. Глаза устало бегали по листку, на котором, как казалось, не было ничего внятного, лишь какие-то каракули. Веки медленно закрывались, будто без желания размыкаться снова. Синие, почти чёрные круги делали всё лицо каким-то уставшим, и будто говорили: «У нас не было времени».

      Что-то легко коснулось лаковой обуви и словно верёвка сжало колени, загнав ноги под стул. Грудь резко начало ломить от тесноты и недостатка воздуха, руки безудержно дрожали, извращая и без того непонятные буквы. Локти сдавило, как и тонкую бледную шею. Пиджак хрустел на плечах под тяжестью чьих-то когтистых рук, впивающихся и разрывающих ткань до основания. Все звуки исчезли, оставив лишь абсолютную тишину, столь быстро прерванную сбитым холодным дыханием, повисшим над ухом.

      – Не так. Всё совсем не так. Это никогда не кончится, и лишь ты в этом виновата. Никто другой… – шёпот растягивал каждое слово, предварительно смакуя его языком. – Каково оно? Каково жить без души? Без сердца? Это солнечное тепло…но не для тебя… Тебе оно чуждо.

      Раздался приглушённый лязг зубов и застрявший где-то глубоко в горле смешок.

      – Мы с тобой, и больше никто не нужен… Всё остальное… Бессмысленно…

      Внезапно раздался оглушающий выстрел. Никем не занятую часть парты покрыло угольно-чёрной пылью и пузырящейся тёмно-серой жижей. Серебристый, блестящий под лучами солнца пистолет отпрянул от бледного виска. Тяжёлая и грубая мужская рука случайно коснулась пиджака. По классу разносились упругие шаги, всё больше и больше отдаляющиеся от первой парты.

      – Осталось немного… – бросил через плечо низкий голос.

      Вокруг стало совершенно тихо. Малейшее движение вызывало дрожь во всём теле, а от поворота головы и вовсе замкнуло шею. Сзади всё так же сидели многочисленные ученики, одновременно шумно и беззвучно выполнявшие своё задание. Парта в очередной раз что-то проскрипела и продолжила блестеть, отражая блёклый солнечный свет. Руки сжимали ручку, настолько сильно, что крепкий пластик слегка промялся вовнутрь. Прядь волос снова потревожила поле зрения, но рука не поднялась её поправить. Несколько секунд бездействия, тишины, шума, холода.

      Срываясь на крик, прозвенел звонок, и шея автоматически выпрямилась по направлению часов, сверяя время. Вокруг всё наполнялось гулом разговоров.