Да. Нет. Не знаю. Татьяна Булатова

посадив гневную Аурику перед собой, начал издалека:

      – Понимаешь ли, золотая моя девочка, мужчины и женщины – это… – седовласый Георгий Константинович взял паузу, а потом продолжил: – Это… как птицы. Иногда они сходятся вместе, чтобы свить гнездо и…

      – И отложить яйца, – недовольно скривилась пятнадцатилетняя Аурика. – Я знаю, зачем сходятся мужчина и женщина. Но почему – Глаша? – подняла широкие темные брови разочарованная дочь барона Одобеску. – Она же моя нянька. И твоя родственница.

      – Золотко мое, ты знаешь, что в переводе с румынского означает твое имя? – попробовал увильнуть от ответа Георгий Константинович.

      – Знаю, – отмахнулась Аурика и снова повторила вопрос: – Почему Глаша?

      – А кого бы ты хотела видеть на ее месте? – доброжелательно поинтересовался отец.

      – Маму, – выпалила девочка, и ее византийские глаза влажно блеснули.

      – Когда-то я тоже хотел… – философски изрек Георгий Константинович и разгладил атласный воротник на своем «домашнем пальто».

      – Ты мне никогда про нее ничего не рассказываешь. Она что, умерла?

      – Проще было бы сказать, что умерла.

      – А на самом деле?

      – На самом деле она сбежала от меня с любовником.

      – И ты так спокойно об этом говоришь?! – удивилась Аурика.

      – А почему я должен нервничать? – искренне удивился барон Одобеску. – Я точно не остался внакладе. У меня есть ты. Поэтому я простил твою маму, отпустил ее из памяти с миром и дал себе слово никогда не бередить прошлого и не жениться.

      – Уж лучше бы ты женился! – буркнула обескураженная дочь. – Тогда бы не пришлось «вить гнездо» с Глашей.

      – Глаша – это моя дальняя, очень дальняя родственница, – хитро улыбаясь, начал Георгий Константинович. – Настолько дальняя, что… В общем, ты поняла, моя золотая девочка. И не суди Глашу. Она стала для тебя второй матерью.

      – Первой, – поправила отца Аурика.

      – Второй, – не согласился барон Одобеску. – Первой стал я.

      – Хорошо, что ты не женился на Глаше, – неожиданно прильнула к отцу девочка и обвила его шею руками.

      – Почему? – заинтересовался Георгий Константинович.

      – Потому… Потому что она… – Аурика никак не могла подобрать нужных слов, чтобы объяснить отцу, как он разительно отличается от женщины, которая тайком заходит к нему в спальню. Аурика Одобеску не хотела обижать Глашу, но вместе с тем ей было крайне неприятно осознавать, что ее красивый, умный, величественный отец спит со своей домработницей – слишком простой и, как казалось девочке, совершенно непривлекательной.

      К чести Георгия Константиновича нужно отметить, что сам он приходил в неслыханную ярость при любом неуважительном, как ему казалось, упоминании имени Глаши, даже если оно исходило из уст самой Аурики. Вопреки сложившимся обстоятельствам, барон Одобеску пытался настоять на том, чтобы Глаша садилась за стол вместе