Сильмариллион. Джон Роналд Руэл Толкин

смятение началось в Тирионе, и Финвэ встревожился и созвал приближенных на Совет. А Финголфин поспешил во дворец и, встав перед троном, сказал:

      – Король и отец мой, ужели не усмиришь ты гордыню нашего брата Куруфинвэ, называемого – и не напрасно – Пламенным Духом? По какому праву говорит он за весь наш народ, будто он – король? Ты, а не кто другой, говорил некогда с квенди, советуя им внять призыву валаров и идти в Аман. Ты вел нолдоров трудным и долгим путем через опасности Средиземья к свету Эльдамара. Если сейчас ты не раскаиваешься в своих речах – по крайней мере два твоих сына будут чтить их.

      В тот самый миг, когда Финголфин произнес эти слова, в залу шагнул Феанор – в полном вооружении: на голове высокий шлем, у пояса долгий меч.

      – Так я и знал, – сказал он. – Мой единокровный братец опередил меня – как в этом деле, так и в других, – потом, повернувшись к Финголфину, он обнажил меч и крикнул: – Убирайся и займи место, положенное тебе!

      Финголфин поклонился отцу и, не сказав ни слова Феанору, даже не взглянув на него, вышел из залы. Но Феанор последовал за ним и у дверей королевского дворца остановил его; приставив острие сияющего меча к груди Финголфина, он молвил:

      – Смотри, братец! Этот клинок острее твоего языка. Хоть раз еще попробуй занять мое место в помыслах и любви отца – и, быть может, мой меч избавит нолдоров от того, кто жаждет стать господином рабов.

      Слова эти слышали многие, ибо дом Финвэ был на большой площади у подножия Миндона; но Финголфин снова ничего не ответил и, молча пройдя через толпу, пошел искать своего брата Финарфина.

      Непокой нолдоров не был тайной для валаров, но семя его скрывалось во тьме; а потому, так как Феанор первым возроптал против них, они рассудили, что, хотя гордыня обуяла всех нолдоров, зачинщиком всего был он, движимый своеволием и надменностью. И Манвэ скорбел, но взирал молча. Эльдары по своей воле пришли в земли валаров и вольны были остаться или уйти; и пусть валары считали уход неразумием – помешать ему они не могли. Но сейчас на дела Феанора нельзя было взирать безучастно; и валары огорчились и разгневались. Феанора призвали предстать у Врат Валмара и ответить за свои слова и дела. Были призваны также все те, кто хоть как-то связан с его делами или знал хоть что-нибудь; и Феанору, стоявшему перед Мандосом в Кольце Судьбы, велено было отвечать на вопросы. Тогда наконец обнажился корень смуты и злобное хитроумие Мелькора стало явным; и Тулкас тут же покинул Совет, чтобы наложить на врага руки и вновь привести на суд. Но и Феанор был признан виновным, ибо это он нарушил мир Валинора и поднял меч на родича; и Мандос сказал ему:

      – Ты говорил о рабстве. Если б то было рабство, ты не смог бы избегнуть его, ибо Манвэ – владыка всей Арды, не одного Амана. А твои дела беззаконны, в Амане свершились они или нет. И посему приговор таков: на двенадцать лет должен ты оставить Тирион, где грозил брату. За это время посоветуйся с собой и вспомни, кто ты и что ты. А после этих лет деянье твое должно