Мария. Рождественская трагедия. Дарья Сергеевна Ворсунова

609-7

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

      Часть первая

      Закружил свой вальс первый снег. Тот, Кто никогда и не видел этот снег, оставлял за собой горячие следы на только выпавшем одеяле. Никогда Он и не знал, каково это, стоять и глядеть в серое, затуманенные небо, рассыпающееся на землю ледяными, узорными хлопьями. Он и не мог себе представить, каково это ловить снежинки языком, лепить снеговиков, играть в снежки, заливаясь жизнерадостным, детским хохотом. Его Рождество было зимой, но в Его краях зима была жаркая и песчаная.

      Снежная зима всегда чиста и свята, словно невеста в подвенечном платье. Святая под стать ему. Будто сам Царь озарил ее крестным знамением и благословил своим нерушимым, всесильным Словом.

      Из зимы в зиму, даже спустя две тысячи лет, Он благословлял землю своим золотым сердцем, даря всем своим детям счастье, чудо и благодать. Какое бы мерзкое зло не творилось на земле, Он прощает всех, Он знает, что в сердце каждого, пусть даже и в самом укромном и глубоком уголке, живёт любовь. Любовь ко всем и каждому в частности.

      Часть вторая

      Мария родилась в канун Рождества как раз на рубеже 19 и 20 века. Она была слаба, потому что ее мама очень долго болела и во время родов скончалась. Повитухи сразу же решили отдать девочку на воспитание в приют, ибо родственников у нее не осталось, а брать к себе ее никто не пожелал. Да и кому нужны эти проблемы? Ну прожила бы она пару дней, а потом отдала бы Богу душу… Но девочка не умерла, а даже окрепла. Поэтому сразу же после своего рождения она оказалась под одной крышей с ещё около полсотни таких же одиноких детишек, как и она сама.

      Казалось бы, она была самой обычной внешности: светлые волосы, бледная, будто прозрачная кожа, сквозь которую просвечивали зелёные ниточки вен, всегда красный вздёрнутый нос, тонкие блеклые губы, под которыми прятался ряд белых, как жемчуг, ровных зубов. Но глаза ее были разного цвета: один сверкал призрачно-голубым цветом, и, кроме того, видела она им крайне плохо, а второй – ярко-ярко карий, до того светлый, что казалось, будто он был высечен из янтаря.

      Время шло, Мария росла. Она страдала астмой, поэтому временами ей приходилось совсем худо. Лекарств в приюте не было, девочку лечили лишь припарками да травами. Друзей у нее и не было, все считали ее ведьмой из-за ее голубого глаза. Они дразнили ее старухой со стеклянным глазом, мальчишки подбегали к ней и тыкали в нее пальцами с криками «Сжечь ее!», а Мария лишь грустно качала головой и тихо, пока никто не видит, плакала.

      Когда Марии исполнилось пять, одна из воспитательниц, Офелия, решила отвести девочку в церковь. Она считала, что маленькой Марии с ее астмой вряд ли пережить эту зиму, и чтобы Господь принял ее душу в ином мире, ей нужно было причаститься.

      Часть третья

      Собор показался Марии огромным. Настолько огромным, что, казалось, он мог вместить в себя десять таких приютов, в одном из которых жила сама девочка. Готические арки, золотой в каменьях алтарь, длинные ряды темных, покрытых лаком лавок, расписанные сюжетами на библейские темы – все это произвело на хрупкую Марию неизгладимое впечатление. После того, как священнослужитель провел над девочкой все необходимые обряды, он усадил ее на одну из лавок и начал рассказывать ей об Иисусе Христе. Маленькая девочка не могла ещё понять важность этой фигуры в религии, она даже не могла понять, что есть такое «религия», она лишь с упоением слушала историю его жизни, словно очередную сказку Братьев Гримм. Но после похода в собор что-то перевернулось в сознании Марии.