Одно сплошное Карузо (сборник). Василий П. Аксенов

в крови и в поту, позабыв все от боли, унижения и усталости, вбил мяч в правый дальний угол своих ворот, и, когда зрители, среди которых была Лида, ахнули, а потом разразились хохотом, я остановился, схватившись за голову, и мне показалось, что душа отошла от меня; я вдруг увидел дикий незнакомый мир, в котором не мог назвать ни одного предмета…

      Отец продолжал прерванный разговор:

      – …понимаешь ли, помимо идеологических разногласий неизбежен еще и чисто государственный конфликт между этими двумя силами. Как ты считаешь? – Он крепко взял меня за плечо и заглянул в глаза.

      Из леса выскочил с шальными глазами Кит. Он метнул в нас копье, побежал в атаку, крутя над головой томагавк, схватил меня за правую руку.

      – Папа, там возле моря ходит олень! Это Великий Олень! Идем на спор? Он меня ждет!

      Я улыбнулся, вспомнив Лиду, нашу пионервожатую, и таинственные сумерки перед вечерней линейкой.

      Лида была то ли пловчихой, то ли гребуньей. У нее была мускулистая плотная талия и большая грудь, обычно обтянутая желтой майкой. В клубе во время фильма «Небесный тихоход», в давке, в дверях, Лиду прибило ко мне, и ее груди торчком вонзились мне в лопатки. Я вздрогнул, словно обожженный. Она пробралась вперед и, обернувшись, внимательно на меня посмотрела. И чуть усмехнулась. Свет этой далекой усмешки.

      В праздничные дни на правой груди Лиды появлялся серебристый самолетик. Здоровенный бугай-матрос с гвардейской лентой, приглашенный на праздник флота, низко склонился к этому самолетику.

      – Вам нравится самолет? – спросила Лида дрогнувшим голосом.

      – О нет, – ответил бугай, – посадочная площадка.

      Пламя той первой ненависти.

      Отец дернул меня за левое плечо, а сын вцепился в правую руку. Оба с почти одинаковым выражением заглядывали мне в глаза.

      – Да-да, папа, – сказал я влево, – ты совершенно прав. Государственные разногласия неизбежны…

      – Ну конечно, Китяра, это самый Великий Олень, – сказал я вправо.

      – Здесь, безусловно… я боюсь, папка… возможен новый очаг напряженности… что злые обезьяны готовят костер в своей пещере, – прокричали отец и сын мне в уши.

      – Очаг напряженности, конечно, возможен, Иван, – сказал я сыну и с готовностью повернулся к отцу. – Великий Олень не такой дурак…

      Мой мальчик весь дрожал. Он что-то шептал себе под нос. Потом вдруг принял героический и агрессивный вид.

      – Я им покажу! Я бегу на помощь Великому Оленю! Папка, за мной!

      Он снова ринулся вперед. Я первый раз видел его таким возбужденным. Своды прозрачного леса, берег дикой реки, индейские каноэ, полка с цветными томиками «Библиотеки приключений и фантастики», жажда подвига, битва за справедливость…

      Я побежал за ним. Отец побежал за мной. Кит скрылся, и мы остановились.

      – Дай мне закурить, – сказал отец.

      Он всегда курил, когда оценивал положение современного мира.

      – Разумеется, их позиция неприемлема как с юридической, так и с моральной точек зрения, но…

      Прошедший