Рождение Зоны. Андрей Левицкий

поэтому не сразу стало заметно, что небоскребы накренились в нашу сторону. Некоторые упали, но даже после этого не рассыпались, а остались валяться черными столбами с отверстиями треснувших окон.

      Позади, присыпанный землей, гудел телепорт, и грязь сползала с него пластами, как кожа – с линяющей змеи. Пригоршня попятился, целясь в постройку, и спросил:

      – Чего он не затихает? Не нравится мне это.

      Я тоже попятился, и вовремя: дверь распахнулась, и из телепорта выскочили два упыря. Заметались, но остолбенели, увидев нас, и попытались замаскироваться, приняв коричневато-черную расцветку.

      – Они что, разумны? – спросил я, прицеливаясь и выжимая спусковой крючок – моя жертва метнулась в сторону, но пуля настигла ее. – Иначе как открыли дверь?

      Упырь распластался на земле, приняв обычный облик. Слишком яркая для этого мира кровь текла из простреленной груди и впитывалась в землю. Грохнул выстрел Пригоршни, но я не смотрел, что стало со вторым упырем – мое внимание привлекла заклинившая дверь телепорта, откуда выпирал пространственный пузырь.

      Откуда-то я знал: если не закрыть дверь, случится катастрофа. Есть вероятность, что продырявленная реальность замкнется на себя… чтобы это ни значило! Выдернув чеку, я швырнул в телепорт одну из двух оставшихся гранат и, падая, крикнул:

      – Ложись!

      Грохнуло. Донесся свист, переходящий в ультразвук. Полыхнуло синим, будто в десяти метрах сработала вспышка исполинского фотоаппарата. Меня, ослепленного, протащило по земле. Казалось, мир растворился в вынимающем душу свисте.

      А потом наступила звенящая тишина. Зрение понемногу восстановилось; с телепорта облетела грязь – он действительно напоминал юрту. Дверь взрывом чуть выгнуло в нашу сторону, аппарат затих, превратился в груду бесполезного металла, упыри оттуда больше не лезли.

      Подстреленный мной упырь валялся в паре метрах справа. Пока его тащило ударной волной, он прорыл борозду в земле и сейчас лежал на спине, хрипел, щупальца вокруг рта чуть подрагивали, ребра вздымались и опадали, на груди кровь смешивалась с грязью.

      Слева кряхтел, вставая, Пригоршня – грязный, как свинья. Дробовик он так и не выпустил из рук. Приклад моей винтовки торчал из грязи. Черт, только бы цела осталась! У Никиты еще одна есть, но все равно жалко. Попытался встать, но рюкзак, который тащило впереди меня, так натер плечи, что я невольно зашипел.

      – Ты как, цел? – поинтересовался Пригоршня.

      – Вроде, да. Цел, но местами покоцан.

      Сняв рюкзак, я выкопал винтовку из заноса: деформаций, вроде, нет. Черт, ее даже не почистить толком и не смазать!

      Оценив масштаб потерь и убедившись, что никто не нападает, мы, наконец, осмотрелись.

      Удивительное дело, но под ногами сырая земля, а не асфальт. Небоскребы же, теперь стало видно, сообщались при помощи прозрачных тоннелей. Жители этого города попросту не спускались вниз – пользовались тоннелями и, видимо, летательными аппаратами.

      Налетел ветер, и