Молодые годы короля Генриха IV. Генрих Манн

у нее остался только сын, и это сокровище оказалось драгоценнее всего, чем она раньше владела. Если бы Антуан только захотел понять, как это важно: у них есть сын!

      Волнения мужа, вызванного ее голосом, конечно, хватило ненадолго, а ее болезненный вид отнюдь не мог воскресить воспоминаний о днях былой любви. Антуан слишком привык жить сегодняшним днем и его страстями – какой-нибудь осадой, интригой, молодой бабенкой. Правда, после того как Жанна произнесла: «Неужели ты все забыл?», ему на миг захотелось ее обнять, но это уже не было созвучным порывом тех чувств, которые когда-то владели ими, а лишь любезностью, поэтому Жанна отстранила его.

      Все же Антуан принялся уверять жену, что чрезвычайно доволен ею и рад ее сдержанности. А Жанна заявила в ответ: она меньше всего желает быть отравленной. Притом не столько помышляет о себе, сколько об интересах религии.

      – Ты, в сущности, поступил правильно, дорогой супруг, что снова сделался католиком и стал служить французскому королю.

      – Мне обещали испанскую Наварру.

      – Они тебе не дадут ее, испанский король им нужен, чтобы бороться с нами, протестантами. Своих маленьких целей ты не достигнешь, но ведь ты действуешь ради других, гораздо более важных, о которых предпочитаешь не говорить. – Она сказала это, ибо ей претила мысль, что он – посредственность и лишен высшего честолюбия.

      Муж слушал ее пораженный. Но он не ответил, он был смущен, ему не хотелось огорчать ее, ибо он не видел в ней былого душевного здоровья. Жанна не считала его достойным обнять ее; но в том, что касается их дома, они должны по-прежнему доверять друг другу. Она сказала:

      – Иначе и быть не может, Францией должен в конце концов править протестантский государь. Мы – самые решительные, ибо исповедуем истинную веру. А у них там только эта старуха с прогнившей бледной плотью, она-то ни во что не верит!

      – Кроме астрологии, – поддержал он Жанну, довольный, что хоть в чем-то они сошлись. И добавил: – Но у нее три сына!

      – Она родила их слишком поздно, а до того была долго бесплодна, – и ты только посмотри на этих трех, которые живы! – уверенно продолжала Жанна. – Старший-то уже успел умереть, он умер шестнадцати лет от роду и королем был всего семнадцать месяцев. Его брат, Карл, правит на несколько месяцев дольше, а глаза у него такие, точно ему сто лет.

      – После него останутся еще двое, – заметил супруг.

      – Все равно мать уморит их. Эта женщина даже не взглянет на ребенка, когда ребенок входит в комнату. Для нее королевство существует лишь до тех пор, пока она сама жива. Если бы она веровала, то понимала бы, что, ниспослав ей детей, десница господня благословила ее плоть и кровь не только на сегодня и на завтра, а на веки веков!

      Жанна д’Альбре произнесла эти слова кротко, но решительно. Супругу стало не но себе. Да, Жанна – необыкновенная женщина. Чтобы снова почувствовать твердую житейскую почву под ногами, он сказал:

      – Тебе следовало бы напомнить мадам Екатерине, что покойный король обручил нашего сына с их дочерью.

      – Она