Молодые годы короля Генриха IV. Генрих Манн

обращаясь к Генриху:

      – Я Кайар, бывший лейб-медик ее величества королевы Наваррской. – Эти слова произнес долговязый и, видимо, сам глубоко проникся их торжественностью.

      – Меня зовут Дене, я хирург. – Это был совсем другой тип, он с удовольствием обошелся бы без казенной скорбности.

      – По приказу ее величества, я, Кайар, член факультета, четвертого июня, во вторник, был вызван в дом принца Конде и нашел королеву в постели, у нее был приступ лихорадки.

      «Стакнулись, – подумал Генрих, – и теперь будут без конца разводить канитель». Он сел.

      – А какое лечение вы применили? – спросил он вторично мужчину в черном. – Клистир?

      – Это не мое дело, – ответил хирург. – Этим вот он занимается. – и толкнул локтем своего коллегу.

      Врач побелел от гнева, однако продолжал с полным самообладанием:

      – Я, Кайар, член факультета, незамедлительно произвел обследование и установил, что правое легкое у королевы весьма сильно поражено. Заметил я также необычное затвердение и предположил наличие опухоли, которая могла прорваться и вызвать смерть. Согласно этому я и записал в своей книге: ее величество королева Наваррская проживет не более четырех – шести дней. Это было четвертого, во вторник. А в воскресенье, девятого, наступила смерть. – И он протянул Генриху упомянутую книгу с записями.

      Генрих бросил беглый взгляд на каракули врача. Второй одетый в черное мужчина состроил такую рожу, которая ясно говорила, что заявлениям первого никакого значения придавать не следует, разве что комическое, и, видимо решив, что пора высказаться, начал очень просто:

      – Я всего лишь хирург Дене и совсем не знаменит; ваше величество, вероятно, никогда не слышали даже моего имени. Но вы, бесспорно, знаете прославленного господина Кайара, красу факультета. Его вскормила наука, а я всего лишь скромный ремесленник и работаю пилой. Он предрекает людям точный час их смерти, вопрошая, если нужно, даже звезды. Я же вскрываю тела людей после их смерти и притом все-таки кое-что нахожу, чего отрицать нельзя, ибо мои находки можно увидеть и ощупать. Но потом оказывается, что все это уже заранее было записано в сивиллиной книге великого Кайара, почему я остаюсь его ничтожным помощником. – И он отвесил врачу низкий поклон.

      А тот принял похвалу, как нечто вполне заслуженное.

      – Так вот, – продолжал Кайар, – когда королева скончалась, я, следуя ее воле, выраженной еще при жизни, поручил здесь присутствующему хирургу Дене произвести вскрытие ее тела.

      Сын покойной вскочил.

      – И вы это сделали? И вы осмелились?

      Кайар продолжал хранить вид скорбный и достойный.

      – Не только тело ее величества приказал я, по ее велению, вскрыть, но и голову. Ибо королева страдала от мучительной щекотки в голове и опасалась передать какую-то неведомую болезнь своим детям. Она настаивала, хоть я и напоминал ей о том, что ничто не передается по наследству без воли господней.

      – Докажи! – воскликнул Генрих и топнул ногой. – Иначе я ни одному