Молодые годы короля Генриха IV. Генрих Манн

сделала знак страже, чтобы они отпустили посла. Раз тут замешаны брачные планы, она должна их сначала узнать.

      – Боюсь, что д’Анжу был бы ошибкой. Мне ведь известно – вы не слишком высокого мнения об этих Валуа, и не без основания. Нет, это один протестантик с юга, Валуа намерены женить его на Маргарите, что отнюдь не глупо. Он мог бы выбить их из Франции.

      – Но тогда они вторгнутся во Фландрию. Брак принцессы Валуа с принцем-протестантом – я, конечно, знаю с кем – означает войну между Францией и Испанией и вторжение во Фландрию. Объединенной Франции я не желаю. Пусть междоусобная война там продолжается. И я в тысячу раз охотнее увижу во Фландрии испанцев – они гораздо скорее будут обессилены своим папизмом, чем Франция, если она объединится под властью протестанта.

      Чтобы лучше слышать самое себя, длинноногая Елизавета принялась крупным шагом ходить по зале. Она нетерпеливо махнула страже, чтобы те удалились; Волсингтон отступил в дальний угол комнаты, освобождая место своей повелительнице. Но вдруг она остановилась перед ним.

      – Так я должна, по-твоему, выйти за молодого Наварру? А собой он каков?

      – Недурен. Но дело же не только в этом. Впрочем, ростом он ниже вас.

      – Я ничего не имею против маленьких мужчин.

      – Как мужчины они даже выносливее.

      – Ах, что ты говоришь, Волсингтон! Ведь я на этот счет совсем неопытна! Ну а с лица?

      – У него лицо смуглое, как маслины, и овал безукоризненный.

      – О!

      – Только вот нос слишком длинен.

      – Ну, в жизни это даже преимущество.

      – Да, длина. Но не форма. Кончик загнут. И боюсь, со временем он загнется еще больше.

      – Жаль! Впрочем, все равно. Я же не собираюсь брать себе в мужья какого-то желторотого птенца. А как он? Очень юн, да? – настойчиво допытывалась эта женщина неопределенных лет. – Ты что же – подал ему на мой счет какие-нибудь надежды? Он был, конечно, в восторге?

      – Он поклонник женской красоты. Портрет великой государыни он покрыл поцелуями и оросил слезами, – усердно врал посол.

      – Я думаю! А от союза с Валуа ты его отговорил?

      – Я же знаю, что вы этого союза не одобрили бы.

      – Пожалуй, ты не так уж глуп! Если только не предатель.

      Ее тон был резок, но милостив. Посол понял, что казнь ему больше не угрожает, и низко склонился перед Елизаветой.

      – Господин посол, – снова заговорила королева, наконец опускаясь в кресло, – я от вас еще жду, чтобы вы сообщили мне о переговорах между обеими королевами. Только смотрите мне в глаза! Я разумею Жанну и Екатерину. Ведь ясно, что ни без той, ни без другой судьба Франции не может быть решена.

      – Я не только восхищаюсь вашей проницательностью, она меня просто пугает.

      – Я понимаю почему. Вам, вероятно, никогда не приходило на ум, что к моим послам, которые являются моими шпионами, тоже приставлены шпионы и они следят за вами.

      Тут Волсингтон выказал величайшее изумление, хотя отлично все это знал.

      – Сознаюсь, – смиренно промолвил он, –