Огни небес. Роберт Джордан

свете дня.

      Так выпьем же вина, пусть не пустеют кубки.

      И милых, веселя, мы расцелуем в губки,

      И кости мы метнем, а потом скорей

      На танец, с Джаком-из-Теней.

      После дневной жары воздух приятно холодил, и Мэт подумал, не застегнуть ли куртку из превосходного зеленого шелка, с золотым шитьем. Но от выпивки, которую айильцы называли оосквай, в голове точно гигантские мухи гудели, и мысль эта тут же улетучилась. В пыльном бассейне белели на постаменте три каменные статуи – обнаженные женщины футов двадцати высотой. Одна рука каждой вздымалась вверх, другая держала, наклоняя, огромный каменный кувшин на плече – из него должна была литься вода. Но у одной из статуй недоставало головы и поднятой руки, а кувшин другой превратился в груду черепков.

      Пока луна не сбежит, ночь напролет протанцуем,

      На колени себе усадив, девиц всех перецелуем,

      Ну а потом со мной скорей

      На танец с Джаком-из-Теней.

      – Ничего себе песенка!.. – крикнул один из возчиков с заметным лугардским акцентом. Люди Кадира держались тесной кучкой, особняком от айильцев. Все они были крепкими мужчинами, с жесткими лицами, но каждый из них был уверен: за неосторожный взгляд любой айилец разом глотку перережет. Не так уж они и ошибались. – Помню, как бабка моя как-то говаривала о Джаке-из-Теней, – продолжал большеухий лугардец. – Негоже так о смерти петь!

      Тут Мэт, словно сквозь туман, понял, какую песню поет, и скривился. С той поры как пал Алдешар, никто не слышал «Танца с Джаком-из-Теней». В голове у него звучала эта песня, которую с вызовом грянули Золотые Львы, бросившись в свою последнюю, безнадежную атаку на окружившее их войско Артура Ястребиное Крыло. Ладно хоть на древнем наречии он болтать не принялся. Мэт и наполовину не был таким развязным ухарем, каким казался со стороны, но чашек оосквай он и правда опустошил многовато. Вкусом и цветом пойло напоминало бурую водицу, но в голову вдарило, точно мул лягнул. «Коли не поостерегусь, того и гляди Морейн меня упакует да и отправит в Башню. По крайней мере, так я окажусь подальше и от Пустыни, и от Ранда». Видать, он и вправду перебрал, напился даже больше, чем ему казалось, раз полагает это честной сделкой. Мэт затянул «Лудильщика на кухне»:

      У Лудильщика на кухне дел невпроворот.

      Наверху хозяйка в платье голубом.

      По ступенькам – вниз слетает, в розовых мечтаньях,

      И зовет она: «Ох, Лудильщик милый, почини-ка

      для меня ты вот ту кастрюльку!»

      Кое-кто из людей Кадира подхватил песенку, а Мэт танцующим шагом вернулся обратно. Айильцы молчали – у них мужчины не пели, не считая боевой песни в сражении или погребальной над павшим. Девы же если и пели, то только в своем кругу, исключительно для себя.

      У парапета сидели на корточках два айильца – сколько бы оосквай они ни влили в себя, на них это никак не сказалось, разве что глаза малость остекленели. С какой радостью Мэт вернулся бы в те края, где светлые глаза большая