Клубника со сливками. Светлана Демидова

приходил, а тут вдруг явился и сразу разорался. Вроде бы мужской голос. Неужели кавалера себе завела? Смешно это, на старости лет… Хотя… почему бы Анечке и не завести себе наконец кавалера, какого-нибудь бравого мужичка тоже под шестьдесят? Разве для мужчин это возраст? Юра давно живет самостоятельно, а она, инвалидка, Анечке теперь вообще не указ. Та вполне может поселить своего ухажера в дальней комнате напротив кухни. Разве Евстолия может этому воспротивиться, если ей и с постели-то не встать!

      Совершенно непонятно, почему они опять так громко разговаривают. Что за манеры? Сколько она Анечку учит, а та все равно остается деревенщина деревенщиной…

      Евстолия как раз расположилась среди своих подушек со всем возможным комфортом и решила перечитать что-нибудь из Тургенева, когда дверь распахнулась и в ее комнату вошел седоватый, высокий и плотный мужчина, действительно лет под шестьдесят. В первый момент она даже вздрогнула от неожиданности, потому что ей показалось, будто это сам Николай Витальевич, покойный муж, заглянул к ней с того света. Через пару минут стало ясно, что это не он, поскольку, во-первых, и быть такого не могло, а во-вторых, ее муж выглядел более солидно и интеллигентно. На плече мужчины зачем-то висла Анечка и как заведенная повторяла: «Ну, не надо, не надо, не надо…»

      – Добрый вечер, – вроде бы вежливо поприветствовал Евстолию вошедший, но она видела, что эта вежливость далась ему неимоверными усилиями. Он отбросил от себя Анечку, которая еще раз жалобно пискнула: «Не надо…» и затихла, приложив обе ладошки ко все еще розовым щекам.

      – Неужели не узнаете? – спросил мужчина, очень знакомо качнул головой, и Евстолия тут же его узнала.

      – Никита?! – вскрикнула она и так дернулась, что одна из подушек свалилась на пол.

      – Он самый, – улыбнулся Никита, сын ее мужа от первого брака, поднял подушку, небрежно бросил ее прямо на живот мачехе и уселся в кресло напротив кровати.

      – Как поживаете? – усмехнулся он.

      В его голосе не было вопроса, и Евстолия вся подобралась в ожидании чего-нибудь очень неприятного, поскольку приятного от пасынка она не видела никогда. Рассказывать о своем житье-бытье она ему не собиралась, а потому промолчала.

      Никите ее рассказ и не был нужен. Он окинул хищным взглядом застекленные шкафы с книгами и сказал:

      – Я пришел за своим.

      – Что ты имеешь в виду?

      – Я имею в виду папочкину коллекцию книг и альбомов по древнерусской живописи.

      – Зачем она тебе? – сдерживая подступающую к горлу ярость, очень спокойно спросила Евстолия.

      – Я нашел на нее покупателя, – ответил Никита и гадко улыбнулся.

      – Но зачем ее продавать? С течением времени она только ценнее становится!

      – А затем, что мне нужны деньги! – рявкнул Никита, и Анечка, прижавшаяся спиной к одному из книжных шкафов, вздрогнула. Стекло дверцы издало короткий гулкий звук.

      – Ты не можешь продать коллекцию Николая Витальевича, потому что она тебе не принадлежит. Ты же не