Одним словом, получалось что-то вроде Чикаго – но гораздо хуже. Сыскной приказ был распущен, борьба с преступностью повсюду возлагалась на воевод, у которых и без того хватало других забот, особенно теперь, когда по стране девятым валом катились реформы и лавиной текли царские указы, порой противоречившие друг другу. К тому же, выражаясь современным языком, катастрофически не хватало ни кадров, ни финансирования. Так что на воевод особых надежд возлагать не стоило…
Поначалу Петр пытался решить проблему с помощью армии (как сплошь и рядом и другие, к военным делам вообще не имевшие отношения). «Романтиков большой дороги» преследовали воинские команды – с переменным успехом, потому что порой разбойничьи шайки были столь многочисленными, что походили скорее на повстанческие отряды (и иногда происходили сущие сражения). По ночам столицу патрулировали опять-таки армейские кавалеристы.
Если в случае с разбойниками применение военной силы как нельзя более оправданно (иные шайки располагали не только ружьями в приличном количестве, но иногда и пушками), то военные в качестве патрульно-постовой службы – не самая лучшая идея. Некоторая польза от них была (могли, скажем, схватить «ночных портных» на месте преступления или просто спугнуть), но полноценная полицейская служба – это совсем другое…
Некоторым утешением (правда, слабым и сомнительным) служит то, что в Англии в те же времена обстояло в точности так же, если не хуже. Такой вот интересный парадокс: англичане еще в XVI веке создали постоянную спецслужбу, занимавшуюся (и весьма неплохо) заграничной разведкой, контрразведкой и тайным политическим сыском, но вот настоящую полицейскую службу создали отчего-то только в XIX веке, столетия на три отстав в этом от большинства европейских стран, в том числе и России.
В городах с наступлением темноты улицы патрулировала так называемая «ночная стража», в основном состоявшая из стариков, «вооруженных» лишь фонарями, трещотками и посохами. Толку от них, в общем, не было никакого. Горожане язвили: своими фонарями «стражники» лишь освещают дорогу преступникам, а трещотками оказывают еще большую услугу: вышедший на промысел мазурик прекрасно знает, где проходит сторож, и тихонечко это место обходит.
В сельской местности обстояло немногим лучше. Основной административной единицей в Англии, так уж исторически сложилось, был церковный приход. Приходские власти занимались не только церковными делами, но и решали множество, как сказали бы мы сегодня, административно-хозяйственных задач. В том числе и боролись с преступностью. Сводилось это к тому, что из числа прихожан набирали на год определенное количество «констеблей» (имевших мало общего с констеблями XIX века), которым и предстояло отлавливать всевозможный уголовный элемент – причем совершенно бесплатно. Конечно, находились любители экстрима, которым гораздо интереснее было гоняться за ворами-разбойничками, чем заниматься скучными хозяйственными делами, но вряд ли их было много. В массе своей констебли, что неудивительно, исполняли «обязаловку» спустя рукава. Благо еще в 1816 году можно было купить особый документ – своего рода индульгенцию, на всю жизнь избавлявшую от службы в констеблях. Вот только стоила эта бумага 25 фунтов – по тем временам сумма крайне серьезная, которую могли заплатить лишь особо зажиточные люди.
Вернемся в Россию. В конце концов власти (то есть в первую очередь сам Петр) поняли, что нужна все-таки полиция – как уже говорилось, в том или ином виде давным-давно существовавшая в большинстве европейских государств. В 1715 году указом Петра была создана Главная полицмейстерская канцелярия Санкт-Петербурга. Правда, три года она существовала исключительно на бумаге – как будущий орган управления полицией, которую еще только предстояло создать.
А потому днем рождения российской полиции можно считать 25 мая 1718 года – именно в этот день появился императорский указ, в котором впервые прозвучало слово «полиция» и был назначен Санкт-Петербургский генерал-полицмейстер, которому и подчинили помянутую канцелярию. Им стал уже упоминавшийся в одной из прошлых книг Антон Мануилович Девиер (Девьер), один из любимцев Петра, его бывший денщик.
С самого начала «хозяйство Девиера» было поставлено в исключительные условия – выведено из системы государственного управления. Девиер не подчинялся генерал-губернатору столицы, всесильному Меншикову. Правительствующему Сенату, правда, подчинялся, но исключительно в хозяйственных делах: как-либо распоряжаться делами Канцелярии господа сенаторы не могли. По сути, Петр создал очередную силовую структуру, замкнутую лично на него.
Он